Олег Голиков - Крымский Джокер

Рядом с ней дремала хорошенькая белокурая девочка лет восьми. Молодая стюардесса, развозившая напитки, вежливо предложила симпатичной даме:

— Возьмите сок морковный, с мякотью… Будущему малышу нужны витамины, — ласково улыбнулась девушка в синей униформе, показывая глазами на немного выступающий под элегантным платьем живот пассажирки.

Странная женщина, не меняя выражение лица, равнодушно кивнула в ответ и взяла стакан сока.

Поставив его на небольшой никелированный столик рядом с креслом, она достала из своей сумки чёрную книгу с золотыми буквами на обложке, развернула её и прочитала:

«…Борис Юрьевич Фролов. Философское эссе «Путь из бездны»»

Повторив про себя название, она оторвала глаза от страницы и грустно посмотрела в иллюминатор.

Самолёт пролетал над Гренландией. Где-то далеко внизу, на бескрайной серой глади океана виднелись светлые пятнышки многочисленных айсбергов, которые казались небольшими капельками растаявшего в воде сливочного мороженного. Сам же огромный, пронизанный вечной мерзлотой остров смотрелся угрюмо и неприветливо. С самолётной высоты на нём едва угадывался бедный рельеф, проступавший небольшими тёмными проплешинами то ли высоких холмов, то ли грязноватых болот.

Женщина пригубила яркий напиток, на мгновенье остановилась глазами на неровно разорванной половинке купюры достоинством в один доллар, которая служила закладкой в чёрной книге и продолжила чтение:

«…Ещё одна смерть — что может быть печальнее? — я ищу новые темы.

Довольно нам скорбеть об утратах и отчаиваться при виде окружающих! Моря слёз уже пролиты, и острова радости ждут своих робинзонов. Пусть не будет больше ничего, что может омрачить наши взоры.

«Благая весть», «нирвана» — оставим всё это бесплодным коровам, жующим свою вековую жвачку. И бросимся прочь из удушливого склепа человеческой истории.

Пришла пора новыми огненными буквами написать нашу историю, и пусть эти надписи засияют не на «руинах старого мира» — смердят эти обломки. Я хочу увидеть новые священные строки на чистом небе рассвета, который встретил когда-то Заратустру на далёких горных вершинах, где и сейчас ещё можно услышать незатихающее эхо:

«И сказали мне, что эта дорога ведёт к океану Смерти. И повернул я с полпути обратно. И с тех пор тянуться предо мной кривые и глухие окольные тропы…»

Марина аккуратно положила между страниц половинку доллара, поправила подушку под головой спящей девочки и закрыла глаза. Так она просидела несколько минут. Потом, очнувшись, задёрнула тёмно-синий светофильтр на иллюминаторе, открыла книгу и стала читать дальше.

Над Атлантическим океаном всходило солнце…

Ещё одна смерть — что может быть печальнее? я ищу новые темы.

Ты даже здесь боишься темноты?

Что же ты будешь делать после смерти…

Начинать каждый раз всё с нуля — тяжкий удел бессмертных.

Довольно нам скорбеть об утратах и отчаиваться при виде окружающих! Моря слёз уже пролиты, и острова радости ждут своих робинзонов. Пусть не будет больше ничего, что может омрачить наши взоры!

«Благая весть», «нирвана», «спасение» — оставим всё это для бесплодных коров, жующим свою вековую жвачку, и бросимся прочь из удушливого склепа человеческой истории. Пришла пора новыми огненными буквами написать нашу историю. И пусть эти надписи засияют не на «руинах старого мира» — смердят эти обломки. Я хочу увидеть новые священные строки на чистом небе рассвета, который встретил когда-то Заратустру на далёких горных вершинах, где и сейчас ещё можно услышать незатихающее эхо:

«И сказали мне, что эта дорога ведёт к океану Смерти. И повернул я с полпути обратно. И с тех пор тянуться предо мной кривые и глухие окольные тропы…»

Когда-то и меня посетила простая мудрость. Но к чему мне её нехитрые утехи, когда дух рвётся в чёрное неизведанное ледяное пространство, имя которому — Бессмертие.

«Не ты один, — скажут завистники, — стремишься попасть в эти края!»

«Но многие уже там, — возражу я, — и они близки мне…»

«Посмотри на свои жалкие крылья, глупец, — засмеются тогда окружающие, — нет в них ни силы, ни стремления — давно заросли жирком твои крылья!»

Пусть мои рассуждения послужат ответом на эти, во многом справедливые, упрёки.

Разросшееся дерево чужих мыслей отбрасывает густую тень и на мою бедную голову. Красивое и сильное стоит оно на моём пути и манит безмятежной прохладой. Кругом же видится мне дикая скалистая пустыня, где носятся бестелесные демоны, поджидая добычу. Я знаю их повадки и коварный нрав. Это пороки и добродетели рода человечьего предвкушают очередную жертву.

И теперь я хочу совершить жертвоприношение, в котором жрец и агнец поменяются местами.

Эти химеры, питающиеся своими же родителями — людьми, — должны исчезнуть. Нечто должно придти на смену Богу и Дьяволу. Засиделись эти два вечных соперника в ваших мутных трусливых душах. И не важно, если вместе с ними пропадут и сросшиеся с ними предрассудки, обычаи и обряды. Грядущее время потребует новых чудовищ.

Приговор добродетелям и порокам был подписан давно. Как только первый человек усомнился в их естественной природе, они уже были обречены. И любое рассуждение на эту тему, как известное, так и невысказанное, приводит, в конечном счёте, лишь к выводу, что пороки и добродетели просто мешают нормальному здоровому существованию.

И Нагорная проповедь, и семь смертных грехов — не что иное, как жалкая попытка повернуть человечество лицом к раскаянию за несуществующую вину. И что же из этого всего вышло? На страдающих от бедности и одиночества людей напало ещё одно чудище — совесть.

И самое примечательное в этом «явлении» — как правило, мучения приходят после совершения «плохого» поступка. Совесть никогда не предотвращала преступления, она лишь являлась «незримым палачом», немного опоздавшим на эшафот.

Стал ли воздух от этого чище — вряд ли…

Если невозможно возвращаться в юность помыслов своих и дней, стоит ли говорить о всесилии мудрости?

Только такой видится мне зрелость. Только с этой способностью духовного возвращения в прожитые годы, возможен чистый взгляд на многие вещи. Ибо ушедшее время скрывает от нас золотой след, уводящий нас к детству человечества, где и лежит разгадка наших сегодняшних стремлений и вожделений.

«…думайте и пекитесь о себе самих…», — мудрое завещание Сократа, дошедшее через столетия.