Росс МакДональд - Полосатый катафалк (Сборник)

— Можете мне все это высказать здесь.

— Я не хочу, чтобы нас прервали, — возразил я, оглядываясь на домик.

— Вам нечего опасаться Берка. Я не сказала ему, кто вы такой. Не хотелось его расстраивать, ведь он работает.

Она сказала это совсем как молодая жена, я прокомментировал это вслух, и она обрадовалась.

— Я люблю его. Это не секрет. Вы можете это записать в своей черной книжечке и доложить об этом отцу. Я люблю Берка и собираюсь выйти за него замуж.

— Когда?

— Теперь уже очень скоро. Конечно, я не стану сообщать вам, когда и где. Отец призовет на помощь по меньшей мере Национальную Гвардию.

— Вы выходите замуж, чтобы доставить себе удовольствие или же чтобы досадить отцу?

Она непонимающе посмотрела на меня. Я был уверен, что данный вопрос вполне правомерен, но у нее не было на него ответа.

— Давайте позабудем об отце, — предложил я.

— Как же я могу это сделать? Он же не остановится ни перед чем, чтобы нам помещать!

— Я здесь вовсе не для того, чтобы не дать вам возможности выйти замуж.

— Тогда чего ради?

— Выяснить, что удастся, о прошлом вашего приятеля.

— Чтобы отец использовал это против Берка?

— При условии, что в нем есть нечто, порочащее его.

— Разве вам не поручено раскопать порочащие его сведения?

— Нет. Я ясно заявил полковнику, что не пойду ни на подтасовку фактов, ни на моральный шантаж. Я хочу, чтобы вы это знали.

— Предполагает, что я вам поверю?

— Почему бы и нет? Я ничего не имею против вашего друга или вас самих. Если вы мне поможете…

— Вот даже как! А вы ловкач!

— При чем тут ловкость? Если вы мне поможете, мы живо покончим с этим вопросом. Я не в восторге от этой работы.

— Вам не следовало за нее браться. Полагаю, вам просто нужны деньги?

Последнее было сказано тоном превосходства богатой особы, которой никогда не приходилось ничего делать ради денег.

— Сколько же вам отец платит?

— Сотню в день.

— Я дам вам пятьсот за пять дней, если вы просто уйдете и забудете о нас.

Она вытащила свой красный бумажник и потрясла им.

— Я не смогу этого сделать, мисс Блэквелл. Не говоря уже о том, что от этого не будет пользы. Полковник найдет другого детектива. И если вы считаете, что я причиняю вам неприятности, вам следовало бы посмотреть на некоторых из моих коллег.

Она облокотилась на белые перила ограждения и молча стала меня изучать. В океане позади Харриет начался прилив. Поднявшаяся высокая волна обрушилась на берег, песчинки заплясали в ее пенистой вершине. Харриет задала вопрос невидимому собеседнику, находившемуся где-то между мной и птицами:

— Может ли человек быть искренен?

— Я могу и говорю совершенно искренне. А раз это так, значит, все в порядке.

Никакой улыбки. Или она не умела смеяться?

— До сих пор не знаю, что мне предпринять в отношении к вам. Вы понимаете, что такое положение невыносимо?

— Почему вы так мрачно на все смотрите? Неужели вас совершенно не интересуют биографические данные вашего нареченного?

— Я знаю все, что должна знать.

— Что именно?

— Он добрый человек, безумно талантливый, ему в прошлом тяжело жилось. Сейчас, когда он снова может писать картины, его творческие возможности безграничны. И я хочу помочь ему достигнуть вершин.

— Где он учился рисованию?

— Я его не спрашивала.

— Как давно вы с ним знакомы?

— Достаточно давно.

— А точнее?

— Три или четыре недели.

— Этот срок позволяет вам решиться выйти за него замуж?

— Я имею право взять себе в мужья кого захочу. Я не ребенок. Берк тоже.

— Я понимаю, что ОН не дитя.

— Мне уже двадцать четыре года, в декабре исполняется двадцать пять!

— И тогда вы получите хорошие деньги.

— Отец информировал вас весьма подробно, не так ли? Но кое-что он наверняка опустил. Берка деньги не интересуют, он презирает их. Мы уедем в Европу или Южную Америку и будем жить скромно, он станет работать, а я — помогать ему по мере сил.

В ее глазах вспыхнули настоящие звезды, она даже похорошела.

— Если бы выяснилось, что деньги мешают мне выйти за любимого человека, я бы отказалась от них!

— Понравилось бы это Берку?

— Несомненно.

— Вы разговаривали с ним на эту тему?

— Мы говорили решительно обо всем, мы очень откровенны друг с другом.

— Таким образом, вы можете мне сообщить, откуда он родом и все остальное?

Наступило молчание. Она беспокойно задвигалась у ограждения, словно я загнал ее в угол. Счастливые звезды в ее глазах потускнели. Несмотря на ее протесты, она тоже волновалась и переживала, но боялась сама себе в этом признаться.

— Берк не любит говорить о прошлом, у него портится настроение.

— Потому что он сирота?

— Отчасти так, я полагаю.

— Ему что-то около тридцати. Человек перестает быть сиротой в двадцать один год. Чем он занимался, покончив со своим сиротством?

— Единственное его занятие — писать картины.

— В Мексике?

— Какое-то время.

— Как долго он пробыл там, когда вы с ним встретились?

— Не знаю. Но долго.

— Почему он уехал в Мексику?

— Рисовать. Писать картины.

Мы ходили кругами, это ничего не давало. Я заметил:

— Мы разговариваем с вами уже некоторое время, но вы не сказали мне ничего такого, что помогло бы собрать данные о вашем друге.

— Чего вы ждете? Я не совала нос в его дела. Я не детектив.

— А вот я как раз таковым и являюсь, но вы заставляете меня выглядеть растяпой.

— Я-то тут при чем? Значит, вы на самом деле растяпа. Вы всегда можете отказаться. Возвращайтесь к отцу и скажите, что потерпели неудачу.

Она жалила больно, но я не давал волю гневу.

— Послушайте, мисс Блэквелл. Я сочувствую вашему естественному желанию порвать свои семейные узы и создать собственную жизнь. Но вы же не хотите слепо шарахнуться в противоположную сторону…

— Вы говорите точно так же, как отец. Меня тошнит от нравоучений и поучений. Вы можете возвратиться и передать ему это.

Харриет раздражалась все сильнее и сильнее. Присев на перила, она нетерпеливо раскачивала ногой. У нее было прекрасное крупное тело, и я решил, что оно не предназначено для участи старой девы. Но в то же время у меня были серьезные сомнения, что она сама и ее толстый бумажник судьбой уготованы для Берка Дэмиса. Любовная сцена, свидетелем которой я стал, была, фигурально выражаясь, односторонней.

Ее лицо потемнело, она отвернулась от меня.

— Почему вы так смотрите на меня?

— Пытаюсь в вас разобраться.

— Не утруждайтесь. Понимать нечего… Я очень простое создание.

— Я тоже так думал.

— У вас это звучит оскорбительно.

— Ничего подобного. Но я сомневаюсь, что ваш друг Берк так же прост. И это тоже не оскорбление. Назовем это предостережением. Если бы вы оказались моей дочерью, а по возрасту вы могли бы ею быть, я был бы вне себя, видя, как вы, очертя голову, бросаетесь в такую авантюру только потому, что ваш отец против.