Росс МакДональд - Полосатый катафалк (Сборник)

Ни Блэквелл, ни Дэмис не взглянули на меня, когда я приблизился к ним. Вообще-то они находились на некотором расстоянии друг от друга, но, глядя на их искаженные ненавистью лица, можно было вообразить, что началась рукопашная борьба. Сдвоенное дуло дробовика доминировало в этой сцене.

— На крыше сидит голубь, — сообщил я деловито. — Уж если вам пришла охота в кого-то стрелять, то почему бы вам не избрать его мишенью, полковник? Или в ваших краях есть закон, запрещающий стрелять в голубей? Законы нарушать опасно…

Тот повернул ко мне разъяренную физиономию, дробовик закачался. Я схватил ружье за ствол и развернул его к небу. Отобрав у полковника дробовик и разрядив его, я сломал в спешке ноготь.

— Отдайте дробовик! — заорал полковник.

Я протянул его ему.

— Стрельба никогда не решала проблем. Неужели вы не поняли этого на войне?

— Этот тип оскорбил меня.

— Из того, что я слышал, оскорбления порхали в обоих направлениях.

— Но вы же не слышали, что он сказал… Он предъявил мне грязные обвинения.

— Так что, вы жаждете крупных заголовков в газетах и длинного судебного разбирательства в Верховном Суде?

— Чем грязнее, тем лучше! — воскликнул Дэмис.

Я повернулся к нему.

— Заткнитесь!

Глаза его смотрели мрачно.

— Мне никто не сможет заткнуть рот.

— Он почти это сделал, приятель. Выстрел из дробовика на таком расстоянии — это верный конец.

— Скажите ЕМУ об этом. А мне все равно.

Дэмис всем своим видом показывал, что ему нет дела ни до кого и ни до чего на всем свете. Он подошел к машине Харриет, сел в нее и захлопнул дверцу. Все его поступки производили впечатление смелых, но одновременно скрытных.

Блэквелл повернулся к дому. Я тоже.

Веранда пламенела алыми фуксиями, свисающими с балюстрады. Мне они показались потоками крови, вытекающей из переполненных ведер.

— Вы чуть не совершили преступление, полковник. Вам следует держать свое оружие незаряженным и под замком.

— Так я его и держу.

— Может, вам стоит выбросить ключ от замка?

Блэквелл посмотрел на дробовик в своих руках, будто не помнил, как он сюда попал. Под его глазами внезапно набрякли мешки.

— Чем это было вызвано?

— Вам же известна предыстория. Он посягает на мою самую дорогую собственность.

— Дочь не является собственностью.

— Я должен оберегать ее. Заботиться о ней. Больше некому. Несколько минут назад она заявила, что уезжает из дома и выходит замуж за этого типа. Я попытался ее урезонить. Она назвала меня Гитлером, который прибегает к помощи наемного гестапо. Услышать подобное заявление от собственной дочери — страшно обидно, но этот тип… — полковник бросил разъяренный взгляд на машину, — наговорил мне еще больше отвратительных вещей.

— Что именно он сказал?

— Я не стану этого повторять никому. Конечно, его грязное заявление ни на чем не основано. Я всегда был честен в своих отношениях с людьми, в особенности к своей дочери.

— Я в этом не сомневаюсь. Я считаю его опасным.

Лично я считал, что они один другого стоят!

Хлопнула дверь, за красивыми пурпурными фуксиями появилась Харриет. Она переоделась в светлый костюм и шляпку с небольшой вуалеткой. Последняя мне не понравилась, возможно, потому, что сокращала расстояние между невестами и вдовами. Она тащила синюю шляпную коробку и тяжелый чемодан.

Отец встретил ее на ступеньках и протянул руку к чемодану.

— Позволь помочь тебе, дорогая.

Она отдернула руку.

— Я и сама справлюсь!

— И это все, что ты скажешь мне?

— Все уже сказано. Нам известно, что ты о нас думаешь. Мы с Берком уезжаем в такое место, где тебе не удастся нас изводить.

Ее холодные глаза остановились на мне, потом на дробовике в руках отца.

— Здесь я даже не чувствую себя в безопасности.

— Оружие не заряжено, — объяснил я. — Никто не пострадал и не пострадает. Я бы советовал вам хорошенько обдумать этот шаг, мисс Блэквелл. Отложите отъезд хотя бы на сутки.

Она проговорила:

— Отзови своих собак! Мы с Берком собираемся пожениться, и ты не имеешь права нас останавливать. Существуют юридические границы того, что может сделать даже отец.

— Но почему ты не выслушаешь меня, дорогая? Я вовсе не хочу сделать что-то…

— В таком случае прекрати нас терроризировать.

Меня поразила спокойная рассудительность полковника. Побледнев, он произнес:

— Ты сделала выбор, я умываю руки. Уезжай со своим грязным чудо-человеком и вместе с ним угоди в болото. Я не пошевелю и пальцем, чтобы спасти тебя.

— Ты несешь чушь, отец. Что с тобой случилось?

Она зашагала к машине, размахивая тяжелым чемоданом, словно оружием. Дэмис забрал все вещи у нее и сложил в багажник вместе со своим саквояжем.

Из дома вышла Изобел Блэквелл и спустилась по ступенькам. Проходя мимо меня и мужа, она пожала полковнику руку пониже плеча, то ли выражая сочувствие, то ли предостерегая, потом приблизилась к Харриет.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты поступила так со своим отцом!

— Я нечего ему не сделала.

— Ты же знаешь, как он тебя любит!

— Зато я его не люблю.

— Уверена, что ты пожалеешь об этих словах, Харриет. Когда это случится, дай ему знать, пожалуйста.

— Почему я должна волноваться? У него есть ты!

— Ты гораздо важнее для него, чем я. Потеря тебя может разбить ему сердце.

— Ему придется с этим примириться… Очень сожалею, но у меня нет к нему жалости…

В порыве чувств Харриет обняла Изобел.

— Вот ты всегда была добра ко мне, хотя я этого не всегда заслуживала.

Изобел похлопала ее по спине, глядя мимо нее на Дэмиса. Он наблюдал за этой сценой с умеренным интересом зрителя, случайно попавшего на спектакль.

— Надеюсь, вы будете о ней заботиться, мистер Дэмис?

— Попытаюсь.

— Куда вы ее везете?

— Прочь отсюда.

— Это мало что говорит.

— Я и не собираюсь что-то сообщать… Страна большая, свободная. Поехали, Харриет.

Девушка отстранилась от мачехи и села на место водителя в машине. Дэмис устроился рядом с ней. Я постарался запомнить номер автомобиля, когда они отъезжали. Ни один из них не оглянулся.

Ко мне подошел Блэквелл, двигался он как-то нерешительно.

— И вы позволили им уехать! — возмущенно проговорил он, обращаясь ко мне.

— А как я мог их остановить? Не мог же я применить силу?

— Вам следовало отправиться за ними.

— Зачем? Вы же сами сказали, что умываете руки.

Послышался голос его жены:

— Было бы гораздо лучше, если бы ты так и поступил, Марк. Если ты и дальше будешь переживать, ты сойдешь с ума. Нужно смириться со случившимся.

— Я ни за что не смирюсь. И с ума не сойду, не беспокойтесь, Я нахожусь в полном здравии и рассудке. Меня обижают твои намеки.

В голосе у него вновь зазвучали яростные нотки. Изобел предостерегающе взяла его под руку.