Надежда Лиманская - Бездна смотрит на тебя

Ребёнок безмятежно спал.

Не прошло и года, мать Оленьки оказалась в тюрьме. Из зоны стали приходит письма раскаянья и сожаления.

Не верилось. Наконец, она добилась того, о чём мечтала всю жизнь. Дни шли своим чередом. Оленька подрастала. Семейный покой никем и ничем не нарушался. Внучка, по документам — родная дочь, росла в достатке. Она, как и обещала когда-то себе, обеспечила ей «золотое детство». Женщине не приходилось выбиваться из сил, залог безбедного существования обоих — общаг бывшего мужа, Захара. К счастью, не иссякал. Она же действовала осторожно, продумывая каждый свой шаг. Часть денег отложила в сбербанке. Остальные средства, будто предчувствуя грядущие перемены, постепенно обменивала на валюту у проверенных, надёжных людей. Женщина вплотную занялась всесторонним развитием любимого чада. Прослышав от знакомых о новых методиках преподавания, рано научила читать и считать любимую внучку.

Благодаря бабушке, в первый класс Оленька пошла, зная всю таблицу умножения, свободно читая «взрослые» толстые книги, прекрасно декламируя множество стихов не только из детской классики.

Зорко наблюдая за тем, как растёт, и развивается здоровая красивая девочка, как ни странно, смутная тревога не давала покоя. Неожиданно стали бередить воспоминания. До мельчайших деталей, вдруг, словно отрывки страшных кинофильмов, вставали перед глазами картины детства и юности. Рождение внучки и большой промежуток времени не стёрли, к сожалению, то, что происходило с её дочерью в Подмосковье. То, из-за чего они, безоглядно, бросив всё, неожиданно для всех, срываясь с места, меняли города. Искренне считала: поступает правильно, спасая единственно дорогое существо. Прошло много лет. Яростно сопротивляясь, гнала «щедрый» поток воспоминаний. Изо всех сил стремилась стереть и выжечь всё, что сохранила эта проклятая память. Напрасно. Чем счастливее, казалось, спокойнее проистекала её жизнь и «золотое детство» внучки, тем сильнее ощущалась ноша, — страшный груз воспоминаний. Воспоминания. Она всё чаще не спала ночами. Собственное прошлое. И непутёвой дочери. Когда-то любимого единственного на свете существа. Мерзкое, тёмное. Вопреки яростному сопротивлению, оно, это прошлое, обрастая, мельчайшими деталями, будоражило, сводило с ума. Каждый раз, глядя на розовые щёчки внучки, невинные синие глаза, прикрытые длинными густыми ресницами, сердце обрывалось, разум паниковал. Не могла представить, содрогаясь, и всё же, — закрадывалось невероятно-чудовищное предположение: неужели и она…

Накануне первомайских праздников, она много суетилась, доставая всё необходимое к столу. Однажды утром, — квартира буквально утопала в солнечном свете, — они с Оленькой сидели за столом. Балкон распахнут настежь, — весёлый птичий гомон слышится во всех уголках просторных комнат, сопровождая и без того, праздничное настроение. Увидев воробьёв на перилах балкона, девочка восторженно:

— Мама! Чем можно накормить птичек? Ой, смотри, смотри! Воробышек прискакал прямо в комнату! — Звонко рассмеялась.

Она принесла пшена в блюдце и протянула девочке, ласково улыбаясь, затем целуя в макушку:

— На, вот! Попробуй дать! Птицы это любят!

— Мамуль, а может кусочек торта? Всё же, вкуснее зёрнышек!

Женщина от души рассмеялась. Воробей вспорхнул и улетел, присоединяясь к птичьей стайке на перилах балкона. Они вместе вышли на балкон и стали кормить птиц. Казалось, ничто не предвещало беды.

В дверь позвонили. Она, даже не взглянула в дверной глазок. Возможно, кто-то с работу, на чашку чая, праздник, всё же. Красивая скатерть, замечательный импортный сервиз, разнообразные «дефицитные» угощения, — отчего достойно не встретить коллегу. Улыбаясь, открывает дверь. Оцепенела от неожиданности.

Дочь. Вернулась.

Худощавая, подурневшая. Только глаза. Прежние. Сияющие. Родные глаза её ребёнка. Смотрят чуть испуганно, но с надеждой.

— Вернулась! — выдыхает мать, шире открывая дверь. Дочь, перешагнув порог, нерешительно топчется, чего-то ждёт.

— Проходи! — приглашает, всматриваясь в лицо. Ей хорошо известно, — за наигранным, кротким поведением дочери кроется иное. Внешняя скромность и застенчивость — только видимость. Знала по себе: то, через что пришлось пройти и её дочери, оставляет след на всю жизнь.

— Кто там, мамуль! — Вбегает Оленька.

— Олечка! Девочка моя! Совсем большая! — слёзы текут по щекам незнакомки, она протягивает руки, намереваясь обнять ребёнка.

— Это твоя старшая сестра! — пресекая дальнейшие церемонии, властно заявляет мать. — Вернулась, как видишь!

— Ты никогда не расска… А почему…

— Возвращайся к столу, Ольга! Я сейчас!

Девочка, недоумённо смотрит в ответ. Никогда не видела маму такой раздражённой. «Ольга?». Ничего, кроме «Оленька» не слышала за всю жизнь. Обиженно оглянувшись, послушно уходит.

«Сестра» и мама, коротко о чём-то поговорив, тоже садятся за стол.

— Я не надолго, мам! — сообщает незнакомка, — Поживу совсем чуть-чуть, а как устроюсь на работу…

— Почему недолго? — весело глядит на гостью Оленька. — Что так? Оставайся! — неожиданно вмешивается в разговор девочка. — Всегда мечтала иметь сестру! Квартира большая, всем места хватит!

Незнакомка вместо благодарности, горько заплакала. Вскочила. Прижав к себе Оленьку, расплакалась ещё громче, в голос. Девочка поймала огорчённый взгляд мамы. Прошёл месяц, второй. «Старшая сестра», снова оказавшись в родных пенатах, за небольшой срок, проведённый в домашнем тепле, заметно похорошела, расцвела. Мать, хотя и не испытывала прежних чувств к ней — своей непутёвой дочери, — сделала всё, чтобы та выглядела, как когда-то, достойно, была сыта и хорошо одета. Благо, что и дочь не давала повода усомниться в собственном решении встать на «путь истинный». «Старшая сестра» на протяжении нескольких месяцев вела себя пристойно. Ходила в магазин, чистила, убирала квартиру, водила Оленьку в кино и цирк. Помогала делать уроки. Казалось, жизнь вошла в привычную колею, всё осталось позади. Но женщина, чувствуя и отлично зная свою дочь, — копию бывшего мужа, — видела и хорошо осознавала, — всё, что происходит сейчас, прекратится. Совсем скоро.

— А-а! Явилась! — радостно произнесла пьяным голосом «старшая сестра». — А ну, — махнула рукой пьяному дядьке, — подвинься! Оленька со школы пришла! Покормить надо!

Ребёнок испуганно, замерев, смотрел на незнакомых людей. Мужчина ткнул в бок пьяную тётку рядом:

— Вали, давай! — Затем обратился к девочке. — Садись, доча! Похавай!

— Иди ко мне, доча! — снова позвала пьяная «сестра».

— Какая я тебе дочка? — очень удивилась, затем недоумённо: — Кто эти люди? — спросила серьёзно девочка.