Оскар Мюриэл - Темные искусства

— Мэри! — воскликнул Макгрей с улыбкой, как только ворота закрылись. — Ты что тут делаешь?

При ней была большая корзина, которую девушка бросила на пол, с рыданиями кинувшись к Макгрею на шею. Он обнял ее и погладил по спине с возмутительной фамильярностью.

— Ну все, все! Что случилось, детка?

— Как она там? Ты ее видел?

— Ты про мадам Катерину? — спросил Макгрей.

Девушка сопела и всхлипывала и потому смогла ответить лишь кивком.

— Ага, мы с ней виделись.

— Вы с ней знакомы? — порядком удивившись, спросил я.

— Само собой, знакома! — Мэри вытерла слезы и оглушительно высморкалась. — Она так помогла мне, когда умер мой старик. Мне только шестнадцать тогда исполнилось. Я была та еще бестолочь. Но она пришла ко мне и сказала, что папа присматривает за мной с небес.

Я усмехнулся.

— И сколько она с вас за это со…

Тычком в ребро Девятипалый заставил меня умолкнуть.

— Ой, ничего она с меня не взяла, сэр. Она прослышала, что я в беде, и сама меня нашла. Я была на мели после похорон, а потом кто-то ограбил «Энсин»… Я там была в тот момент, да только и смогла, что схорониться за бочками! Мадам Катерина одолжила мне деньжат и еще несколько месяцев продавала мне эль в кредит. Если б не она, я потеряла бы «Энсин». — Она торопливо подобрала свою корзину и сунула ее мне в руки. — Вот, сэр. Пожалуйста, передайте это ей, умоляю вас. Я принесла ей пирожков, и сыра, и помадку. А еще одеяло, кусок мыла, потому что… ну, вы знаете. О, и кой-какие вещи приличные, чтобы она к суду приоделась, и косметику для лица, какую она любит.

— Ох… мадам, я не думаю, что нам позволят…

— Прошу вас! Эти парни говорят, что мне к ней нельзя. Я бы вас не беспокоила, если бы… если…

— Конечно, мы передадим, милая! — вмешался Макгрей, видя, что Мэри не может подобрать слов. — Мы скажем ей, что ты приходила.

— Спасибо! Спасибо , Адольфус! Пожалуйста, скажи ей, что я молюсь за нее.

Макгрей потрепал девушку по круглой щечке, словно она была дитятей, и попрощался с ней.

Пока мы шли к зданию, я пытался пристроить корзинку к нему в руки, но он так ее и не взял. Сквозь зарешеченные окна кто-то из заключенных выкрикивал игривые непристойности в мой адрес.

— Ты, похоже, весьма… близко знаком с этой молодой женщиной, — сказал я, и Макгрей осклабился, в глазах его сверкнул огонек. — Вы с ней?…

— Бывает. Чешемся друг о друга, когда зудит, если понимаешь, о чем я…

— Понимаю, понимаю, — пробурчал я.

— Но девчонку устраивает ее нынешняя жизнь — у нее свое местечко, никому подчиняться не нужно…

Я кивнул. Рамки приличий для женщин вроде Мэри были куда шире тех, что ограничивали жизнь любой леди из высшего общества.

Тюремщики снова привели нас в комнату для допросов, но нам пришлось подождать несколько минут, пока Катерина переодевалась в одежду, которую принесла для нее Мэри. Когда она наконец явилась, я приятно удивился.

На ней было простое серое платье, наглухо застегнутое до самой шеи (что наверняка огорчило бы ее почитателей). Она отказалась от двухдюймовых накладных ресниц и ограничилась лишь тушью, да и то в весьма разумных количествах, а также уложила волосы в простую косу, поверх которой надела небольшую скромную шляпку. Шаль на плечах придавала ей почти добропорядочный вид.

— Сойдет для ваших ублюдков присяжных?

Я сморгнул.

— И тут иллюзия разбилась вдребезги.

— Сойдет, дорогуша, — сказал Макгрей, отсмеявшись.

— Передай Мэри, что я ей очень благодарна. Она чудо что за девочка.

— Она о вас не забывает, — сказал Макгрей с мрачным видом. — Многие не забывают.

Воцарилась глубокая тишина — излишне драматичная, на мой взгляд.

— А теперь, может, поговорим про суд? — произнес я, откашлявшись. — Времени мало.

— Ага, — сказал Макгрей. — Катерина, я хочу, чтобы вы прислушались к нашему денди. Знаю, просьба не из легких, но в присяжных он разбирается побольше нашего.

Я сразу перешел к сути.

— Сегодня на слушании вас судить не будут. Присяжные просто решат, достаточно ли улик, чтобы расценивать эти смерти как убийства, что…

— Ну конечно, они решат, что это убийства! — не выдержала она. — Я же слышу, что охочая до моей кровушки шваль кричит там на улице.

Я вздохнул, поскольку знал, что народное негодование вероятнее всего действительно повлияет на шерифа и присяжных, но в тот момент предпочел об этом умолчать.

— Мы заявим, что улик на данный момент недостаточно, — сказал я. — Что есть правда — пока еще. Конечно, было бы лучше, если мы уже получили результаты вскрытия… — Я укоризненно взглянул на Макгрея.

— Рид сказал, что найдет нас в суде. Он обещал, что к тому времени доделает отчет.

— Чертовски на это надеюсь, — в унисон сказали мы с Катериной, и оба вздрогнули.

— Если присяжные сочтут, что улики указывают на убийство, то в соответствии с тяжестью преступления шериф направит дело в Высокий суд. После этого суд решит, считать ли вас обвиняемой.

— Как думаешь, чем все закончится? — спросила она. — И не подслащивай пилюлю, сынок. Правдой меня не убьешь.

Я взглянул на Макгрея, и он коротко кивнул.

— Я сделаю все, что смогу, — уверил я ее, — но поскольку мы пока не нашли убедительных доказательств в пользу вашей невиновности, то, думаю, полноценного процесса не избежать. Однако есть шанс, что мы сможем… в какой-то мере сберечь ваше имя. Камердинер полковника, мистер Холт, сейчас в очень сомнительном положении. Думаю, что шериф скорее сочтет виновным его . Вы, мадам, вероятно, останетесь подозреваемой, но я надеюсь, что вам хотя бы позволят дожидаться суда у себя дома. — Катерина испустила выразительный вздох, который оборвался, когда я поднял палец. — Это случится только в том — исключительно в том случае, если мы правильно себя поведем.

Она вопросительно изогнула бровь. Без серьги, обычно в ней висевшей, это выглядело странно.

— Что ты имеешь в виду?

— Постарайтесь как можно меньше упоминать призраков и духов. А лучше вообще их не упоминайте , пока вас не спросят об этом напрямую. И даже в таком случае отвечайте как можно более кратко.

— Меня позвали, чтобы поговорить со старухой Элис! — закричала она. — Что я и сделала. И она хотела, чтобы все они сдохли. Это же правда! Предлагаете мне врать под присягой?

— Господи! Неужели вы действительно верите, что?… — Я потер лоб и решил, что с меня довольно потакания чужим капризам. — Что ж, ладно. Говорите, что хотите. Посмотрим, как присяжные и шериф воспримут вашу версию о том, что шестерых людей убил чертов призрак из Криплгейта! [8] Речь идет о старой городской легенде Лондона. В XIX веке молодая жена башмачника сильно заболела и перестала дышать. Ее нарядили в подвенечное платье, надели на палец обручальное кольцо, положили в гроб и отвезли в церковь в Криплгейте (район Лондона). Ночью в церковь пробрался вор, который позарился на кольцо, но не смог его снять и поэтому решил отрезать палец целиком. Когда он сделал надрез, из раны пошла кровь, а покойница очнулась. Ошарашенный вор сбежал, а женщина кое-как вернулась домой, где ее выходили родные, после чего она прожила еще несколько десятков лет.