Оскар Мюриэл - Темные искусства

Старший мальчик робко поднял руку, румянец на его лице стал ярче.

Макгрей подошел к нему.

— Как тебя зовут, дружок?

— Эдвард, — пробормотал тот.

— Тебе двенадцать?

— Двенадцать с половиной, сэр.

— Отлично. Когда ты в последний раз с ней разговаривал?

Юный Эдвард посчитал на пальцах:

— Шесть… Семь лет назад, сэр. Мне было пять.

— Ты хорошо помнишь тот разговор?

Мальчик кивнул.

— Она сказала, что скоро уйдет, но мы еще свидимся.

Воспоминание это явно было горьким, потому что мальчик сжал рот и кулаки в попытке сдержать подступающие слезы. Полковник наверняка сотни раз твердил ему, что мужчины не плачут.

Макгрей положил руку мальчику на плечо.

— Ничего, ничего. Однажды ты и правда с ней свидишься. Что еще она сказала? — Юный Эдвард не отвечал, и Макгрей наклонился и шепнул ему: — Она что-то рассказала тебе по секрету, так?

Спустя миг, показавшийся бесконечностью, Эдвард кивнул, и глаза у миссис Кобболд распахнулись от изумления.

Макгрей мягко заговорил:

— Думаю, она не огорчилась бы, если ты мне об этом расскажешь. Пожалуйста, скажи, о чем вы говорили?

Эдвард с сомнением посмотрел на миссис Кобболд. Она тоже колебалась, но все же кивнула.

Голос его прозвучал сдавленно, как будто эти слова отняли у него все силы.

— Бабушка Элис сказала, что у меня есть дар.

Макгрей чуть не ахнул.

— Дар?

— Она сказала, что у меня он есть и что у нее тоже, а больше ни у кого. Она сказала, что однажды я пойму — пойму, что она имела в виду.

Макгрей смотрел на него с мрачным предвкушением.

— И ты понял?

Несколько секунд мальчик смотрел на Макгрея в упор. Как и у всех в семье, глаза у него были темные — бездонные колодцы. Губы его приоткрылись, но мальчик ничего не сказал. Только боязливо покачал головой.

— Она что-нибудь рассказывала тебе о… — Макгрей покосился на миссис Кобболд и прошептал: — сокровище?

Мальчик снова покачал головой, шагнул назад и освободился от Макгреевой руки, которая все еще покоилась у него на плече.

— Уверен? — настаивал Макгрей. Я заметил, что ладонь его — та, которой не доставало пальца, — дрожала, — возможно, от желания схватить ребенка и вытрясти из него правду.

Юный Эдвард стоял не шелохнувшись. Он разглядывал свои заляпанные ботинки, и все вокруг него хранили безмолвие. Внезапно его брат и сестра тоже напряглись. Может быть, и они что-то знали?

Эдвард перевел взгляд на миссис Кобболд.

— А теперь мы можем идти?

Она коротко ему кивнула, и дети убежали обратно в поля — стремительно, словно газели, спугнутые выстрелом ружья.

Тогда я еще не знал, что однажды снова увижу этих детей. И довольно скоро. И зрелище будет не самым приятным.

Одно было хорошо — прямо возле порта Керколди имелась весьма приличная гостиница, очевидно, та самая, в которой богатые владельцы заводов останавливались во время деловых поездок. Нам подали неожиданно аппетитный ужин, после которого я решил прогуляться вдоль верфей, пока не угасли последние лучи солнца. Макгрей присоединился ко мне, угостил сигарой, и некоторое время мы шагали молча, просто вбирая в себя безмятежность этих мест. Торговцы и рыбаки разошлись по домам, поэтому нас окружали лишь плеск моря, изредка налетавший ветерок и крики чаек, паривших над лодками, которые плясали на волнах.

— Тот мальчик солгал, — в какой-то момент начал я. — Он определенно что-то знает.

— Ага, и теперь его жирная бабка тоже об этом в курсе. Боюсь, она насядет на парня, пока не добьется от него правды.

— Вероятно, это тот же секрет, который она сама бережет. Ты лицо ее видел? Она тоже что-то скрывает.

— Ох, да уж, точно! И это, видимо, то, о чем знали только те шестеро . Она думает, что раз теперь они мертвы, то ничего уже не расскажут. Только вот Кат… — Макгрей замолчал, и глаза его загорелись. Он раскурил сигару и втянул дым.

— Девятипалый… Ты что, опять задумал то, о чем я…

— Ага. Зачем тратить время на беседы с живыми, если у нас есть та, что может поговорить с мертвыми?

Я с раздражением засопел.

— И каким это образом Катерина…

— Эта Кобболд мне кое о чем напомнила. У нас в морге все еще лежат их вещи. Катерина может связываться с миром иным через предметы, особенно, если в них есть хоть немного металла. Завтра все устроим.

— Макгрей, у нас нет времени на эти идиотские игры! Нам еще одну ветвь семьи надо опросить. — Я взглянул на маленькую копию семейного древа, которую перерисовал в свою записную книжку. — Мать и брат Бертрана Шоу. Они могут…

— Отнять у нас время почем зря, — перебил он меня, в последний раз затянулся сигарой и бросил ее в воду. — Решено. Завтра навестим Катерину.

И он зашагал обратно в гостиницу, сбежав от моих весьма резонных возражений.

Помня о прежнем удручающем опыте, я отказался делить комнату с Девятипалым, и, несмотря на привычные теперь уже кошмары и бессонницу, прошедшую ночь я мог бы даже назвать приятной.

Однако следующим утром погода переменилась к худшему, и обратная дорога вышла для Макгрея сущим мучением. Ему пришлось исторгнуть за борт и ужин, и завтрак, а то, что в лицо ему при этом хлестал ледяной дождь, только еще больше меня забавляло.

Мы отправились по домам, чтобы привести себя в порядок (Макгрею совершенно точно нужно было переодеться), и договорились встретиться в Городских палатах.

Когда я добрался до кабинета, Макгрей уже был на месте и по-прежнему в дурном настроении. Завязывая кожаный мешочек, он проворчал:

— Куда ты запропастился? Ты переодеться должен был, а не принимать ванну с ослиным молоком и медом.

В его словах была доля справедливости. Я действительно не торопился на очередную демонстрацию мнимых «искусств» Катерины и посему не особенно спешил с туалетом. Но все равно ему возразил:

— О чем ты? Я едва успел отмыть…

— Ох, забудь. Я не нуждаюсь в подробностях о том, какие места ты оттер, а какие нет. Пойдем. У меня все с собой. — Он встряхнул мешочком (тот звякнул), и мы отправились в путь. Пока кеб вез нас в тюрьму Кэлтон-хилл, Макгрей перечислил, что именно взял.

— Очки старого мистера Шоу, жемчужное ожерелье с золотой застежкой Марты Гренвиль, кольцо с печатью полковника…

— То, которым он жену свою избил?

— Ага. Еще золотой самородок мисс Леоноры, жутко уродливые и дешевые карманные часы мистера Уилберга…

— Если уж даже ты так говоришь, значит, вещь поистине отвратительная. А что от Бертрана?

— У него ничего при себе не было. Ни часов, ни колец, ничего. Рид нашел у него в кармане пару шиллингов.

— Этого хватит?

— Хватит — в худшем случае на стопку-другую на обратном пути.

— Я думал, тебе в «Энсине» бесплатно наливают.