Оскар Мюриэл - Темные искусства

— Как считаете, они ладили?

Мистер Сондерс нахмурился.

— Я — я уже отвечал на все эти вопросы. Кажется, прокурору.

Макгрей горько усмехнулся.

— Да что вы говорите. Лысый, важный, с золотым зубом и с таким лицом, будто только что понюхал дерьмо?

Мистер Сондерс хмыкнул.

— Весьма точное описание.

— Будьте добры, расскажите и нам, — попросил я его.

— Что ж… Я не знал полковника лично, но они явно были в хороших отношениях. Полковник пару раз присылал мне деньги, когда мистер Холт запаздывал с оплатой ренты. Так не станешь поступать ради слуги, который тебе не по нраву.

Макгрея это не обрадовало.

— Сделаете нам одолжение? — спросил Макгрей у домовладельца.

— Разумеется, если это в моих силах.

— Не выставляйте их на улицу, пока не пройдет суд.

— Я и не собирался, инспектор. Как я уже сказал, мне жаль это дитя.

— Спасибо. Вам стоит знать, что мистеру Холту перепали кое-какие деньги. Я прослежу, чтобы он — если выйдет на свободу — отнес их вам, а не в паб.

— Звучит справедливо.

Мистер Сондерс и Макгрей пожали друг другу руки, после чего мужчина поклонился и ушел.

Мы быстро шагали по брусчатым улицам Старого города, и всю дорогу Девятипалый недовольно кряхтел.

— В чем дело? — спросил я его, но мы прошли целый квартал, прежде чем он ответил.

— Он невиновен, Фрей.

— О чем ты говоришь?

— Холт невиновен. Я уверен. Я чуял это с того момента, как мы его поймали.

— Ты не знаешь этого наверняка, — сказал я и помахал перед ним бутылками. — Нам еще вот это нужно проверить.

Но меня одолевали ровно те же сомнения. Показания мистера Холта, пусть и скудные, были, пожалуй, самыми убедительными. Как можно желать смерти щедрому работодателю, который даже долги твои закрывает? И Холт, каким бы прохвостом он ни был, не казался мне убийцей. Со временем начинаешь чувствовать такие вещи. Виной всегда разит за версту. И вот поэтому опасения насчет Катерины тревожили меня все сильнее.

Вернувшись в Городские палаты, мы тотчас наткнулись на Макнейра, который носился по коридорам вслед за дочерью Холта.

— Похоже, она выигрывает, — поддразнил его Девятипалый.

— Вам бы лучше к матери ее заглянуть! — бросил в ответ вспотевший Макнейр. — Она там не одна.

Мы сразу же направились в комнату для допросов, и, когда Макгрей распахнул дверь, первым делом в глаза мне бросилась самая ослепительная лысина в мире.

Пратт нависал над столом, за которым миссис Холт что-то подписывала — с виду очень длинную объяснительную.

— Эу, Пратт! — взревел Макгрей. — Какого черта ты тут делаешь?

Тот выпрямился с самодовольной улыбкой, ярче которой сияла только откровенная радость в глазах миссис Холт.

— Хочу убедиться, что у этой леди приняли официальное заявление. Такое, которое мы сможем представить в суде. Ваше очевидно предвзятое расследование требует внесения порядка.

— Предвзятое?! — вскричали мы в унисон.

— И вы двое зря решили обыскать ее дом без ордера. В этой стране действуют законы, инспекторы. И они не прогибаются под ваши интересы.

— Да чтоб тебя, сукин ты…

Макгрей бросился к Пратту, по пути чуть не свалив стол, схватил его за воротничок и припечатал к стене. Миссис Холт взвизгнула, выскочила из-за стола и забилась в угол, а я подбежал к Макгрею и приложил все усилия, чтобы оттащить его от Пратта.

— Так ты никому не поможешь! — крикнул я, чуть не выронив бутылки с отравой.

Пратт ехидно улыбался.

— О, избей же меня, Девятипалый! Давай! Прошу тебя. Это будет прекрасным дополнением к протоколам суда.

И тут ему прилетела пощечина — но не от Макгрея, а от меня.

— Заткнись, Пратт! Вряд ли ты хочешь, чтобы я спустил на тебя эту зверюгу. Макгрей, отпусти яйцеголового.

Рассерженно сопя, он не послушался, но я, похоже, слегка остудил его ярость.

Я повернулся к миссис Холт.

— А вы уже дали показания, так что идите отсюда! Вот ключ от вашей вонючей норы.

— Эти бутылки принад…

— Вон! Да что ж такое!

Она усмехнулась, схватила ключ и надменно бросила по пути к выходу:

— Как скажете, сэры. Мне еще с газетчиками надо поговорить. Они меня ждут.

Девятипалый воздел руку, изображая, что душит треклятую бабу. Воспользовавшись моментом, я выдернул Пратта из его хватки.

— До чего жалкое зрелище, — промолвил он, разглаживая свой сюртук.

— Я сейчас из тебя жалкое зрелище сделаю, если ты немедленно отсюда не уберешься!

Пратт явно собирался еще как-то позлорадствовать, так что я поскорее вмешался.

— И я этому поспособствую.

Пратт одним махом собрал со стола бумаги и наконец-то ушел.

— Я чертов вызов для него! — рявкнул Макгрей, когда мы зашли в кабинет. Он пнул стопку потрепанных книг по ведовству, и они разлетелись по всей комнате. Одна приземлилась на дремавших собак, которых это нисколько не потревожило. — Он не сумел добраться до моей сестры и теперь навострил зубы на Катерину, как псина на мозговую косточку.

Макгрей развалился на стуле, взгромоздил ноги на стол и уже собирался снова разразиться руганью, как вдруг в дверь тихонько постучали.

— Ну чего !

В кабинет несмело шагнул долговязый юноша, и я тотчас ощутил к нему жалость — к его крошечным круглым очкам, смехотворно пухлым губам и мягкой линии подбородка, который напомнил мне практически отсутствующую нижнюю челюсть королевы Виктории. Вид у него был отстраненный, словно шестеренки в его мозгу не совсем стыковались друг с другом.

Макгрей настороженно на него посмотрел.

— И кто же ты?…

Парень поправил галстук.

— Элмер Сперри, сэр. Поскольку у мисс Драгня нет адвоката, я был назначен ее защитником.

— Срань господня!

Сперри облизнул свои пугающе мясистые губы.

— Мне бы хотелось, если вас это не слишком затруднит, чтобы вы позволили…

— Проваливай.

Сперри заморгал и оглянулся, словно услышал речь на чужом языке.

— Эм-м. Прошу прощения?

— Я сказал — провали… Ты что, глухой ?

— Эм-м, нет, нет, сэр. Но документы нужны мне, чтобы подготовиться к…

Макгрей зашевелился…

— Зайдите позже, зайдите позже! — затараторил я, выпроваживая его из кабинета.

Как только горе-защитник ушел, Макгрей уселся обратно, водрузил грязные ботинки на стол и, почесав щетину, шумно выдохнул, как локомотив, отходящий от перрона.

Я знал, что мне не стоит даже пытаться завести с ним разговор, поэтому отправился в морг и отдал Риду бутылки с отравой, чтобы тот ее исследовал. Небывалое дело: он предложил мне чашку чаю — отвратительного на вкус, но я все же проглотил его в знак товарищества. Покинув его, я сделал себе мысленную пометку купить для него чай какого-нибудь приличного сорта.