Оскар Мюриэл - Темные искусства

— И никого из близких он на сеансе не потерял, — пробормотал я. Да, мистер Уилберг и Леонора приходились ему дядей и кузиной, но он все-таки много лет прожил за границей. По его собственным словам, мистера Уилберга он недолюбливал, даже несмотря на то, что он довольно часто навещал Леонору…

— Возможно, это он подал идею устроить сеанс.

Я снова посветил на семейное древо. Уолтер был последним потомком Уилбергов.

— Наследство? — пробормотал я, сидя на краю Макгреева стола. Я поставил лампу на стол и закрыл лицо — на меня вдруг одновременно нахлынули восторг и облегчение. Быть может, для Катерины все еще есть надежда.

Действовать нужно было быстро: прочесать дневник Леоноры на предмет влияния Уолтера на эту ситуацию, допросить его самого, задержать, если потребуется. А еще отыскать любые документы, связанные с прииском.

Однако, шанса сделать хоть что-то в ту ночь мне не представилось.

Я начал было выбирать документы из ящика Леоноры, как вдруг услышал женские крики, доносившиеся с первого этажа. Ни тембр, ни интонации голосившей спутать с кем-то еще было невозможно, и спустя миг я узрел смятенное лицо моей бывшей экономки.

— Джоан! — вскричал я. — Что ты здесь?… Что случилось?

Бедная женщина была бледна как призрак, в покрасневших глазах стояли слезы отчаяния. Трясущимися руками она по-прежнему мяла кухонную тряпку, а с волос и одежды ее текло.

— Сэр, вы должны нам помочь! Молю, пойдемте скорее!

— В чем дело?

Она попыталась рассказать, но рыдания ей помешали.

Я схватил ее за плечи и встряхнул.

— Прошу тебя, Джоан, что происходит?

Она пару раз натужно вдохнула, скручивая грязную ветошь.

— Это мистер Макгрей, сэр…

— Что там с ним?

— Ох, сэр, да он с ума сошел! Он… он привел домой мальчика… Бедное создание просто вопило!

— Мальчика! Какого ма… — я задохнулся. — О-о-о… пожалуйста, прошу, только не говори…

Джоан взволнованно закивала, вытирая нос своей тряпкой.

— Да, сэр. Сына полковника. Господин его выкрал.

— Так я и знал ! — повторял я снова и снова, пока кеб с бешеной скоростью мчал нас к дому Макгрея. — Знал, что нельзя оставлять этого болвана без присмотра!

— Простите, сэр, — взвыла Джоан у меня под боком. — Я не знала, к кому еще пойти.

— Ты верно поступила, Джоан. И не волнуйся, мы все уладим.

— Бедный ребенок был так напуган, сэр! Видели бы вы, как он рыдал…

Я промолчал, потому что переживал не меньше нее.

Когда мы добрались до Морэй-плейс, солнце уже садилось. Мы вбежали в дом, где нас встретил Джордж, престарелый дворецкий Макгрея (и нынешний любовник Джоан). Старика трясло с головы до ног, слабые колени его ходили ходуном, будто суставы его вот-вот откажут.

— Они уехали!

— В каком смысле уехали? — пискнула Джоан.

Бедный старый Джордж воздел руки и уставился на свои пустые ладони.

— Простите меня, сэр… Я сдерживал его, сколько мог.

— Где Ларри? — спросила Джоан, подразумевая мальчишку, помогавшего им по дому.

— Он уехал с ними, — произнес Джордж, едва артикулируя слова. — Господин велел ему взять свечи и прочие безделушки, и они уехали вместе с малым.

— Куда? — поторопил я его.

Джордж надул грудь. Он взглянул на меня с обреченным видом.

— В тот дом в Морнингсайде. Где умерли те люди.

Рука Джоан взлетела ко рту, подавив вскрик.

Я на секунду прикрыл глаза, стараясь сохранять спокойствие: трио потерявших рассудок людей сейчас явно не улучшило бы ситуацию.

— Нам нужно немедленно ехать туда, — сказал я Джоан. — Я постараюсь убедить Девятипалого вернуть ребенка домой, пока не слишком поздно. Могла бы ты поехать со мной и забрать мальчишку, если в деле возникнут… сложности?

— Да, сэр. Конечно!

Я поспешил к выходу, но Джордж перехватил меня по пути.

— Сэр, возьмите и меня, прошу вас.

Я взглянул на немощного слугу, усомнившись в том, что он сможет мне как-то помочь, но, увидев отчаяние в его глазах, отказать не смог.

Мы кое-как втиснулись в кеб — он был двухместный, а Джоан была не из тех, кого называют худышками, — и кучер повез нас на юг с предельной скоростью, на какую была способна его убогая лошадка.

Никто не произносил ни слова. Мы просто сидели и смотрели, как в окне сменяются улицы — казалось, что кеб полз со скоростью ледника. К тому времени, когда мы добрались до Морнингсайда, небо уже обрело чернильный оттенок, а слабый свет серебристой луны едва пробивался сквозь облака.

Мы вышли у ворот сада, и я отпустил кеб — чем меньше свидетелей, тем лучше. Чугунные ворота были отперты — вероятно, открытыми их оставил Девятипалый, — так что мы без проволочек вошли внутрь.

Пока мы шагали к наводящему ужас дому, где умерли те шестеро , мне казалось, будто я вместе с парой престарелых слуг попал в один из своих снов. Огонек светился только в одном окне. В том самом окне. Не считая его, дом выглядел как грозный черный монолит. Парадная дверь была ожидаемо распахнута настежь, а лестницу внутри освещало слабое сияние со второго этажа.

Сделав по ней всего лишь шаг, я услышал детское хныканье.

— Макгрей! — закричал я, ринувшись вверх по лестнице со всей возможной скоростью.

Дверь в гостиную была открыта, и по обеим сторонам от входа, как Фобос и Деймос, сидели Макгреевы псы. Они зарычали на меня, обнажив клыки, но я все равно вошел в комнату.

Сначала я увидел дюжину горящих свечей на столе в середине комнаты — они светились, словно вход в темный туннель. Подсвечники стояли на той же белой скатерти, все еще заляпанной воском и черной сажей после той ужасной ночи. Макгрей, стоя ко мне спиной, зажигал последнюю свечу. Когда он отошел, мне открылся вид на украшенное резьбой кресло во главе стола: сделанное из черного дерева, с каштанового цвета обивкой, оно выглядело как зловещий трон, слишком просторный для щуплого создания, которое в нем сидело.

Увидев его, я ахнул.

Бедный Эдди Гренвиль был так бледен, что лицо его светилось в полутьме, а алые кромки глаз выглядели как открытые раны. На нем был пиджак серой шерсти, такие же брюки и крошечный аскотский галстук — выглядел он как джентльмен в миниатюре. И держался соответствующе, вцепившись руками в резные ручки кресла.

— Он невредим? — требовательно спросил я, приближаясь к ним широкими шагами.

— Конечно, невредим! — огрызнулся Макгрей. — Кто я, по-твоему, монстр, что ли?

Я зарычал, готовый его удавить.

— Монстры плюнули бы мне в лицо, если бы я тебя так назвал! Ты похи… — я прикрыл рукой глаза, голос мой зазвенел, — ты похитил ребенка, Макгрей! Ты похитил ребенка !

Я почувствовал, что оседаю, и, кажется, Джоан придвинула кресло, в которое я и опустился.

— И не какого-то там ребенка, — продолжил я, — но ребенка, который только что потерял родителей! Ты превзошел себя, Девятипалый! Взгляни на беднягу! Тебе конец!