Оскар Мюриэл - Темные искусства

Белесое, молочное свечение облаков было слишком ярким, почти ослепляющим, и я заморгал, когда посмотрел на небо. Тем не менее глаз я не отводил. Это легкое неудобство было куда более сносным, чем те убийственные взгляды, которые бросал на меня суперинтендант.

Он перелистывал мою объяснительную, барабаня длинными пальцами по столу.

— И мальчишка просто прибежал к дому инспектора Макгрея?

— Да, сэр. Ребенок сам так сказал.

Я больше не мог избегать его взгляда. Я посмотрел на суперинтенданта, и выражение лица у него было именно то, какое я и ожидал увидеть — и даже хуже: губы Тревеляна были сжаты так плотно, будто их вовсе не было, а темные глаза пылали гневом. Он не поверил ни слову в нашем отчете, а я стал слишком циничен, чтобы притворяться, что мне не все равно. Я просто молча выдержал его взгляд.

— Выглядите довольно паршиво, инспектор, — произнес он, пристально на меня посмотрев.

— Вы же не думаете, что я буду свеж как роза после событий прошлой ночи, — сказал я. — Как инспектор Макгрей написал в своей объяснительной, большую часть ночи мы провели в погоне за похитителем мальчика. Что произошло, разумеется, после того как мы примчались домой к доктору Риду, чтобы обеспечить мальчику должное лечение того ушиба на голове. За это Макгрей просил передать извинения.

На самом же деле это я убедил его остаться в тени. Реверансы перед руководством не особенно ему удавались.

— Ясно, — сказал Тревелян. — Похвальная работа. Мне подготовить документы, чтобы вам двоим вручили медали?

— О, нет, сэр. Это будет уж слишком.

Тревелян не моргнул глазом.

— Да что вы говорите.

Он резко захлопнул папку, вероятно, представив, что дает мне пощечину.

— Я человек разумный, инспектор, но подобного фарса больше не потерплю. Вы меня поняли?

Я откинулся в кресле и совершил едва заметное движение, которое разумно было бы счесть кивком.

— А теперь оставьте меня, — закончил беседу Тревелян, но губы его так и остались сжаты.

Я покинул его кабинет, ошарашенный тем, как удачно все сложилось. Эдди свое слово сдержал: он всем рассказал, что был похищен с площади Сэнт-Эндрю гигантским головорезом (что, в общем-то, ложью и не было), что ушибся головой, когда убегал, и что ближайшим знакомым ему домом был дом Макгрея, о котором он прочел в газетах.

Миссис Кобболд, которая действительно вызвала полицию, когда заметила, что мальчик пропал, уже оповестили, и теперь мы просто дожидались, когда она приедет за мальчиком.

Эдди спокойно сидел на скамье возле главного входа — там я его и нашел. Констебли поделились с ним тужуркой, которая на нем выглядела скорее как пончо, а Рид сделал ему толстую перевязку, походившую на довольно чудной тюрбан.

— Тебе получше? — спросил я, садясь рядом, и Эдди кивнул. — Твоя бабушка вот-вот приедет.

Он снова кивнул и пробормотал робкое «спасибо». С тех пор как мы его успокоили, он вел себя очень тихо — он пришел в себя почти сразу же после того, как Джордж затушил последнюю свечу. Тело мальчика обмякло у нас на руках, и на жуткую долю секунды я опасался, что он умер.

— Мистер Макгрей говорит, что духи пришли, — пробормотал он.

Я тяжело вздохнул, ощущая страшную вину за то, что позволил всему этому случиться. Я был уверен, что мы некоторое время просто посидим в полутьме, чувствуя себя дураками, пока Ларри или Эдди все это не наскучит. Если бы я только знал…

— Что ты увидел? — спросил я у него.

Эдди взглянул на меня, его широко распахнутые глаза заполняла надежда.

— Мама пришла ко мне. Я ее слышал. Я видел ее глаза.

Я вздохнул. Я хотел сказать ему, что все это было лишь плодом его воображения, но он выглядел таким довольным и уверенным, что мне не хватило духу.

— Она сказала, чтобы я не боялся, — пробормотал он.

— Ты ей что-нибудь ответил?

— Нет. Я пытался, но не смог. И она поняла. Она сказала, что все хорошо.

— А ты… ты помнишь, что говорил нам? Вслух?

Мальчик нахмурился, огляделся по сторонам и покачал головой.

— Я только маму слышал.

Мне было очень его жаль. Возможно, эти видения останутся с ним на всю жизнь. И принесут ему хоть каплю утешения.

Я потрепал его по голове, и дальше мы ждали молча.

В конце концов приехала миссис Кобболд, закутанная в броский траурный наряд, в котором она выглядела как страус без шеи. Она подбежала к внуку, подняла его на руки и так крепко стиснула в объятиях, что тот едва не задохнулся. Все это время она не сводила с меня глаз. Вероятно, она уже была в курсе состряпанной нами истории и, как и Тревелян, не поверила ни единому ее слову.

Она опустила мальчика на пол и подтолкнула его в мою сторону.

— Эдди, скажи инспектору « прощайте », — скомандовала женщина, сделав акцент на последнем слове.

Эдди смущенно протянул мне руку.

— Прощай, — сказал я ему, успев сжать его ладошку лишь на секунду, поскольку бабушка оттащила его от меня, и они быстро исчезли за воротами Городских палат.

Я вздохнул с тоской, думая о еще одном ребенке, который требовал моего внимания.

Макгрей с задумчивым видом сидел за своим столом, водрузив грязные ботинки на башню из ветхих книг по ведовству.

— Как все прошло?

— Я свел ущерб к минимуму, — сообщил я. — Правда, Тревелян нам этого не забудет. И толстая карга явно что-то подозревает.

Девятипалый пожал плечами, от чего я вышел из себя.

— Для тебя все это мелочи? Ты похитил мальчишку! Ты так рисковал ради, собственно, нулевого результата.

На миг в комнате стало абсолютно тихо. Я даже подивился, услышал ли меня Макгрей, но тут он со всей силы пнул стопку книг, от чего ветхие страницы и кожаные переплеты разлетелись по всему подвалу.

— Ты что, парнишку не слышал? Он говорит, что мать свою повидал.

У меня не было сил спорить, но мириться с этим идиотизмом я тоже не собирался. Я прошел за свой стол и сел на очень неудобный стул.

— Я убежден, что мальчик верит в то, что что-то видел и слышал — и это вполне ожидаемо от настрадавшегося ребенка. Даже мне показалось, что я что-то видел и слышал.

Девятипалый покачал головой.

— Невозможно с тобой, Перси.

Я предпочел не подмечать иронию этих слов.

— Даже если допустить, что все это воистину произошло, — вместо этого сказал я, — что покойная миссис Гренвиль вернулась из загробного мира, дабы проститься с сыном… она не сообщила нам ничего, что могло бы помочь Катерине.

Макгрей рассматривал записи, которые он приколол к стене.

— Стена, тонкая как бумага. Пройди сквозь нее. — Он шумно выдохнул. — Она будто звала нас… звала парнишку к себе. Что, если в ту ночь произошло то же самое? Что, если?…

Он смолк на полуслове и взъерошил себе волосы — его накрывало отчаянием. Он знал, что я был прав, и спорить тут было бессмысленно. До казни оставалось всего шесть дней, и наши шансы на успех ускользали с каждой секундой.