Оскар Мюриэл - Темные искусства

На исходе второго дня я вышел из кабинета, ощущая уже привычную тяжесть в груди, которая стабильно росла внутри меня с самого начала дела. Было чувство, что мы нашли все зацепки, кроме тех, что лежали к нам ближе всего, тех, что мозолили глаз и казались самыми заурядными.

А теперь, когда времени почти не осталось, я уже не мог собраться с мыслями.

В Городских палатах в тот час было пустынно, поэтому я удивился, заметив одинокую темную фигуру, разгуливающую по темному внутреннему дворику. Что-то блеснуло в свете фонарей.

Конечно же гладкий, лоснящийся череп.

— Ты ? — вскричал я, поскольку Пратт смотрел прямо на меня.

Он улыбнулся с явным злорадством — в свете газовых ламп его зубы казались еще желтее.

— Работаем допоздна, инспектор? Все еще лелеете надежду на успех?

Я промолчал. И просто пошел прочь, обходя его по широкой дуге, как прокаженного — по завету Библии [20] Ветхий Завет, Лев. 13. .

Вечер был на удивление приятный, и мне хотелось подышать свежим воздухом, поэтому я отправился домой пешком. Я даже подумывал о поздней прогулке верхом на Филиппе.

Я выбрал длинный путь и пошел в сторону мрачного Эдинбургского замка. Я прошагал мимо переполненного «Энсина Юарта», и у меня возникло желание проверить, нет ли там Макгрея, хотя сил встречаться с ним у меня в тот момент и не было. И все же я пообещал себе, что скоро это сделаю.

Я спустился по крутым ступеням Замковой скалы, которые вывели меня в слабо освещенные Сады Принсес-стрит. Древесные одеяния уже сменили цвет на оттенки бурого и желтого, и я блуждал по хрустящему ковру из мертвых листьев.

Каким-то образом я догулял до западной стороны садов и уперся в темные надгробия, окружавшие церковь Святого Кутберта. Здесь покоились полковник Гренвиль и его жена.

Что-то потянуло меня в ту сторону — не могу сказать, что именно, — но пока в небе гасли последние лучи солнца, я решил пройтись между могилами. Найти крипту Гренвилей было несложно: она все еще была обложена венками из хвои и белых цветов, по большей части увядших.

Некоторое время я стоял там, не двигаясь и ни о чем не думая. Звуки города были едва различимы в низине садов, и прохладный ветерок только усиливал ощущение абсолютного, ничем не нарушаемого умиротворения.

Разглядывая пожухлые соцветия, я задавался вопросом, не здесь ли лежит бабушка Элис. Возможно, это она привела меня сюда, чтобы поведать мне величайшую тайну, над которой мы бились все это время. Меня также занимал вопрос, действительно ли Марта Гренвиль навестила сына. Действительно ли дядя явился мне. Неужели я отверг его, когда он пытался в последний раз со мной поговорить?

Альтернатива едва ли могла служить утешением — все было лишь тем, чем и казалось. Холодная могила. Ящики с костями, медленно рассыпающимися в пыль. И, когда город однажды встретит свой конец и века истощат эти земли, эта пыль разлетится по свету и затеряется в неразличимой массе осадочных пород.

Я почти задохнулся от этой мысли, но внезапно какой-то звук привлек мое внимание. Это был слабый шорох непонятного происхождения, за которым незамедлительно последовал хруст листьев на земле. Прищурившись из-за слабого освещения, я оглянулся и почти сразу различил силуэт крепкого с виду мужчины.

Высокий и широкоплечий, он был примерно в двадцати ярдах от меня, но быстро приближался. Я услышал еще один звук, но уже с другой стороны. Я взглянул на крипту и едва не поперхнулся, увидев, что еще один мужчина появился между могил.

Его я видел куда четче. Фонари отбрасывали на его лицо тени от оголившихся ветвей. Лицо у него было пастозное, в шрамах, и он пожевывал зубочистку.

Я пощупал свои пустые нагрудные карманы. Уже много недель я ходил без оружия.

— Добрый вечер, — произнес он скрипучим голосом.

Я кивнул ему и пошел было в другую сторону, но тут же наткнулся на третьего мужчину, появившегося из ниоткуда. Он и тот первый тип теперь, не двигаясь, стояли в опасной близости, преграждая мне путь.

— Огоньку не найдется, шеф? — спросил бледнолицый.

— Только дома, — ответил я.

Мужчина сплюнул зубочистку и сделал пару шагов в моем направлении. На лице его не было ни следа эмоций.

— Жалко, — сказал он. Мгновение мы просто стояли, словно окаменев, пока не началось настоящее светопреставление.

Все трое накинулись на меня, как стая волков. Я попытался убежать, но не успел я сделать и шага, как они меня скрутили. Они рванули меня вниз и бросили на землю, словно я был тряпичной куклой. Как только я упал на спину, первый тип подскочил ко мне, замахнулся своим грязным ботинком и двинул им мне прямо промеж ног.

Нет нужды описывать моим читателям, как больно это было (а большей части моих читательниц доводилось испытывать боль и похуже), поэтому я просто скажу, что из глаз моих полетели искры, и я сжался в комок, издав настолько тонкий визг, что, вероятно, перебудил половину собак в городе.

Боль была такой сильной, что я едва почувствовал, как меня подняли за шиворот и отвесили мощный тумак в живот. Лишившись воздуха, я мешком повалился на землю. Я ощутил, как меня снова поднимают их грязные руки, уловил их зловонное дыхание и запах потных тел и приготовился к хорошей трепке.

От второго удара в живот я подлетел в воздух, и в этот раз меня развернуло, и я рухнул лицом вниз прямо в землю и листья, которые вынужденно опробовал на вкус, пытаясь сделать хоть один вдох.

Я увидел их ботинки, готовые растоптать меня в лепешку, и, зажмурившись, из последних сил постарался закрыть лицо.

И в этот момент раздался выстрел.

Его звук показался мне приглушенным, словно пробившимся сквозь толщу воды, и вокруг меня с грохотом пронеслась орда ног. На один ужасающий миг я уже решил, что меня сейчас затопчут, но спустя мгновение понял, что они убегают прочь.

Раздался еще один выстрел, но этот я расслышал уже отчетливо. Я отчаянно пытался пошевелиться, но мог лишь сучить ногами и отплевываться от земли.

Чья-то холодная ладонь потянула меня за плечо и помогла перевернуться на спину. Зрение мое застила боль, и фигура стоявшего надо мной расплывалась. Я сумел рассмотреть лишь нечто белое, серебристое, поблескивающее в темноте.

— Инспектор, вы в порядке?

Голос показался мне знакомым, но из-за боли, все еще пылавшей в моем туловище и промежности, места рациональным суждениям не осталось.

— Я найду нам кеб.

Меня приподняли и протащили через все кладбище, и, лишь когда мы достигли оживленной Принсес-стрит, я сумел наконец встать на ноги.

Меня немедленно вытошнило — пришлось согнуться и опустошить желудок на обочину тротуара. Я ощутил, как меня похлопали по спине, а затем увидел, как возле меня остановился двухместный кеб. Возница спрыгнул с козел и помог мне забраться внутрь.