Иван Погонин - Хищники [сборник]

— Мы? Кто это мы?

— Дык мы, я то есть.

— А чтой-то ты себя, во множественном лице именуешь?

— Виноват-с! — Минин чуть не плакал.

— Виноват — накажем. А пока рассказывай, да показывай.

Внимательно выслушав сбивчивый рассказ дворника, титулярный советник принялся осматривать место происшествия.

Гаврилов и дворник почтительно следовали в двух шагах сзади.

— Скажи-ка, как тебя, там? — обратился чиновник к Минину.

— Кузьма, ваше высокоблагородие! — рявкнул дворник.

— Скажи, Кузьма, извозчики-то у вас небось не часто бывают?

— Какой там часто! Месяцами не видим. Кого им сюда возить-то? Тут бары не живут. На праздниках разве, который пьяный приедет, для форсу, так и тот, как проспится, год потом жалеет, что потратился.

— Я так и думал. Но сегодня ночью кто-то пофорсил. — Титулярный советник показал на две узкие борозды.

— А ведь и правда! Не от розвальней эти следы, от городских санок, — согласился дворник.

— На них ребёночка-то и привезли. А ну-ка, глянем, куда сей след поведёт.

След извозчичьих саней шёл ещё сажён на сто дальше того места, где была найдена голова, и здесь круто поворачивал обратно.

— А ведь вчерась не было этого следу-то, — сказал дворник. — Я вчерась вон в тот дом ходил, и этого следа что-то не приметил.

— А зачем ты в тот дом ходил?

— Водку пить позвали.

— Значит ты пьян был?

— Ни в коем разе! Там и был только полуштоф на четыре души. Не пьянка, а одно расстройство, — Минин в сердцах плюнул.

Мечислав Николаевич вернулся домой, позавтракал и поехал в прозекторскую. Проводивший вскрытие полицейского врач заявил, что ребёнок, хотя и родился живым, но был болезненный, слабенький и жил очень короткое время. Возможно, что всего несколько минут.

— После расчленения его заморозили.

— Каким образом?

— Не знаю. В ледник положили, или просто на улицу. По этой причине и время смерти назвать крайне трудно — никаких признаков разложения.

Титулярный советник наклонился и понюхал крошечную головку.

— Вы мне не верите? — обиделся врач.

— Это я так, по привычке, — ответил Кунцевич, надел на руки перчатки, вооружился лупой, взял головку в руку и стал внимательно рассматривать со всех сторон.

— Ну и привычки у вас! — не перестал обижаться доктор. — Впрочем, я не против, нюхайте, нюхайте хорошенько, может чего и вынюхаете.

— А я уже и вынюхал.

— Да? Что же, интересно?

— А то, что ребёнка выбросила женщина, молодая, из интеллигентных, но небогатая, я бы даже сказал, бедная.

— Ха, ха, ха! Может быть, вы мне и фамилию её назовёте, мистер Шерлок Хольмс?

— Фамилию скажу в самом непродолжительном времени, — не смутился Кунцевич, положил головку на жестяной стол и откланялся.

Филиппов выслушал Кунцевича и пробарабанил пальцами по столу:

— Ну, вот, спрашивается, зачем, зачем эта дура ребёночка на куски порезала? Ну выбросила был целый труп — сейчас бы наружная полиция этим делом занималась. А теперь? У меня с самого утра толпа газетчиков собралась, еле выгнал!

— Они далеко не ушли, на улице толпятся. Всю панель запрудили, пешеходам приходится по дороге идти, — сообщил Мечислав Николаевич. — Еле-еле я сквозь них прорвался. Прикажете разогнать? У нас во дворе десяток конных городовых находится, Петровский собрал для облавы. Сейчас я их кликну…

— Не надо. Нельзя, не то нынче время! Чернильные души, чёрт бы их побрал. И эта дура, ух, дура. Получила бы свою двушечку по 1460-ой, и все бы были довольны! А теперь…

— Для того, чтобы она двушечку получила, её сначала найти надобно.

— Вот и ищите! Лично ищите, Мечислав Николаевич, на агентов своих дознание не спихиваете. Мне из градоначальства на этот счёт самые строгие указания даны. Делом Государь интересуется!

— Слушаюсь.

— И доложите мне прямо сейчас, нет ли у вас каких кончиков, мне к трём к градоначальнику приказано явиться.

— Ничего конкретного, к сожалению, нет. Судя по следам пудры, оставшемся на волосиках младенца, а также исходящему от них запаху духов, это не кухаркин сын, а ребёнок какой-то барышни. Причём барышни не из богатых. И именно это барышня его расчленила и выбросила.

— Почему именно барышня, и почему непременно бедная?

— Мужчины дамскими духами и пудрой пользуются редко. Очевидно, что расчаленное тельце выносили на улицу в дамском саквояже [70], в котором обычно хранятся разные женские штучки, в том числе пудреница и флакон духов. Мужчина с такой поклажей сразу же привлёк бы внимание. Далее. Рассматривая труп, я заметил, что разрезан он неумелой слабой рукой и, по всей вероятности, простым кухонным ножом. Много лишних, так называемых примерочных надрезов. Рука у барышни дрожала, нож скользил. Сил отделить сразу ножку или ручку не было. Ей приходилось приостанавливалась работу, а потом начинать её снова.

— Господи, Боже мой! — Филиппов размашисто перекрестился. — После такого приключения интеллигентная женщина должна свалится в нервной горячке.

— Вот поэтому то я и хочу сделать на этот предмет запросы всем столичным врачам. Также надобно уведомить акушерок и повивальных бабок.

— Делайте, делайте, я прикажу разослать их незамедлительно. Ну, в том, что это дело женских рук, вы меня убедили, но почему по-вашему барышня не из аристократии и не из богатой семьи?

— Люди со средствами сумели бы своевременно принять меры против нежелательных родов. Если бы нельзя было устроить вытравление плода, увезли бы роженицу заграницу. Если бы у разыскиваемой нами дамы были бы средства, она могла бы, в конце концов, обратиться к услугам секретного родильного приюта. Но она этого не сделала. Очевидно, что мы имеем дело с одинокой бедной девицей, употребляющей, однако, пудру и духи. Женщина рабочего класса просто бросила бы труп в прорубь. Эта же побоялась идти на реку. Она сознавала, что своим костюмом привлечёт внимание прохожих. Не мыть же белье пойдёт она к проруби! Всякий догадается, что или топиться идёт, или бросить что-нибудь в воду.

— Зачем же ей понадобилось разрезать ребёнка на части?

— Иначе он не поместился бы в дамский саквояж. А нести его в свёртке нельзя. Свёрток получился бы порядочно большим, и бросить бы его пришлось, не разворачивая. Это, во-первых, заметно, а во-вторых, тогда пришлось бы оставить на трупе вещи. А по вещам полиции было бы легче установить её личность.

— Стало быть хитрая, всё обдумала. Что думаете предпринять, кроме оповещения врачей?

— Да что тут предпримешь? Извозчика искать бесполезно — чтобы найти их надобно всех опросить, тут всему нашему отделению на полгода работы. Будем ждать сведений от докторов, ну и агентов, и дворников пусть надзиратели порасспрашивают — жила же где-то одинокая беременная барышня, внезапно переставшая быть таковой.