Иван Погонин - Хищники [сборник]

— Ну коли охота, сидите. Только, боюсь, мы здесь надолго.

— У меня иного выхода нет.

К «Временной» гостинице экипаж участкового подъехал, когда солнце уже вот-вот было готово скрыться в тёплых водах Чёрного моря. Неволин, прощаясь, пожал Кунцевичу руку:

— Прошу меня простить, что не составлю вам компании за ужином — дел невпроворот.

— Моя помощь нужна?

— Нет.

— А, что вы сегодня обыски и аресты не будете производить?

— А кого я должен арестовывать? — удивился капитан.

— Как кого? — в свою очередь удивился титулярный советник. — Вы что не знаете местных главарей движения?

— Почему же, прекрасно знаю. Только что я им предъявлю?

— Так их надобно арестовать в порядке охраны [77], в неволе они станут поразговорчивее, а коли не станут, то мы их сами разговорим.

— Главноначальствующий [78] запретил.

— Что запретил?

— Граф считает политические аресты в порядке охраны несвоевременными.

— Ничего не понимаю!

— Я его циркуляр на сей счёт дословно выучил: «Возбуждённое настроение народа не может считаться явлением местным; оно представляется отражением того политического движения, которым охвачены в последнее время многие части империи. В связи с этим, надлежит ожидать, что успокоение Закавказья будет идти параллельно с успокоением остальных взволнованных районов России, причём большая или меньшая скорость в наступлении успокоения вообще и везде стоит в прямой зависимости от такта в действиях администрации». Такта его сиятельство от нас ждёт.

Мечислав Николаевич открыл было рот, чтобы ответить, но говорить передумал и только покачал головой.

Капитан протянул руку:

— Так что идите, ужинайте, любуйтесь видами, завтра встретимся, и я расскажу обо всём, что сделал.

— Приходите прямо ко мне в номер, я стою в сорок седьмом, в мансарде, — сказал питерец, отвечая на рукопожатие.

— Вы же хотели сохранить инкогнито?

— Да, и ваш визит этому не помешает — я сам расскажу соседям, как очутился на месте убийства, и что успел подружиться с вами.

— Мой визит конечно же не будет выглядеть подозрительным, я о другом. В номере мы не сможем спокойно поговорить.

— Почему?

— Как, а вы разве сами ещё не поняли?

— Нет.

Капитан улыбнулся:

— Стало быть в номере не ночевали… С места, стало быть в карьер! Могу только поприветствовать. Дело в том, что межкомнатные стены в гостинице сооружены из двух рядов досок с пустотой между ним. Знаете, что пишет о вашей гостинице путеводитель господина Москвича? «Простенки там так тонки, что слышишь невольно не только разговор соседей, но даже то, что соседу снится». Хорошо, если соседи ваши будет не из кутил, иначе покоя вам не видать. Увидимся за завтраком и договоримся, где приватно побеседовать. Спокойной ночи!

Капитан хлестнул лошадей и был таков.

Спать никто не мешал, но заснуть титулярный советник не мог долго — никак не выходили из головы картины недавнего осмотра.

Судя по следам, в засаде находилось трое. Стреляли из двух «берданок» и охотничьего ружья крупного калибра, снаряжённого пулей — именно эта пуля разнесла голову одному из стражников. Всего нашли четыре стреляные гильзы, причём — две рядом с телом Шереметевского. Это обстоятельство, и наличие следов пороховой гари на кителе начальника говорило о том, что два из трёх выстрелов в него были произведены в упор. Получалось, что Леонида Алексеевича либо добивали — нападавшие хотели быть точно уверены, что лишили его жизни. Никто из погибших выстрелить в ответ не успел. Следов отхода нападавших обнаружено не было, произведённый прибывшим вслед за капитаном полувзводом казаков обход леса результатов не дал. Не дал результатов и опрос гостиничной прислуги — в «Альпийском отеле», в связи с отсутствием постояльцев в тот день были только двое работников — сторож, да кухонный мужик. Ни один, ни второй посторонних не видели, никакого подозрительного шума, кроме выстрелов не слышали, а услышав пальбу ничего предпринимать не стали, а только закрыли дверь на засов, да молились Богу.

Посланец, сообщивший о несовершенном убийстве сторожа, тщательно подготовленная засада, всё говорило о том, что начальник станции стал жертвой заранее спланированного и хорошо обдуманного убийства.

«Кому же ты, Леонид Алексеевич помешал?» — подумал Кунцевич и наконец-то уснул.

Проснулся он от сопения, охов и вздохов и долго не мог сообразить, что происходит. Наконец догадался… Ощущение было такое, что парочка милуется прямо на его кровати. Кунцевич зажёг спичку и посмотрел на часы — была половина пятого. Наконец звуки страсти утихли, и тут же титулярный советник услышал, как под кроватью скребётся мышь или крыса. Потом в открытую дверь балкона ворвался рёв пароходного гудка… В общем, уснуть удалось только тогда, когда уже следовало бы просыпаться. Он бы опять проспал, если бы с вечера не приказал коридорному разбудить к завтраку.

Капитана за столиком не было. Позавтракав в одиночестве, титулярный советник вышел через главный вход в пальмовый парк и спустился по лестнице к морю.

Неволин догнал его уже не берегу:

— Здравия желаю, Мечислав Николаевич, прошу простить за опоздание — всё утро рапорта строчил про вчерашнее происшествие. Из Екатеринодара пришла телеграмма — к нам едет судебный следователь по особо важным делам его благородие коллежский секретарь Магомед-Гирей-Бахты Гиреевич Курдюмов. Будет завтра к трём часам.

— Татарин и судебный следователь? — удивился титулярный советник, — в таком чине и уже по особо важным делам?

— А в Екатеринодарском суде половина следователей — бакинские татары. У них очень развито землячество. Стоит одному за место зацепиться — весь род к себе тянет. Потом помогают друг другу. Но, по отзывам, вроде хороший профессионалист. Правда по-русски плоховато разговаривает…

Кунцевич опять только покачал головой. Несколько минут они шли молча вдоль безлюдного берега. Потом питерец спросил:

— Ну как прошла ваша вчерашняя встреча? Что-то новое об убийстве удалось выяснить?

— Пока нет, — ответил капитан, — но думаю, что через пару-тройку часов мне сообщат имена убийц.

— Что? — титулярный советник остановился как вкопанный и вытаращил на участкового глаза.

Тот довольно ухмыльнулся:

— Скажу без ложной скромности, я царёво жалование и добавочное содержание от великого князя получаю не зря. Хоть я тут и полугода ещё не прослужил, а агентуркой обзавестись успел, поэтому о планах господ революционеров мне было многое известно. Я ведь предупреждал Леонида Алексеевича, сто раз предупреждал. Вот только он меня не слушался. «Мне, — говаривал, — после питерских «иванов» ни один кавказский боевик не страшен».