Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— Ты рассказал Парамонову свою версию?

— Николаю Михалычу? Нет.

— Что, раздружились? — спросил Селиванов, заметив, что на лицо Опалина набежало облачко.

— Угу. Из-за спичечного коробка.

— Знаешь, — начал Селиванов после паузы, — если ты прав насчет Еремина… Можно попробовать за ним понаблюдать на съемках и как-нибудь заставить проговориться. Это все, конечно, нужно как следует обдумать…

— А съемки все, — сказал Опалин. — Киношники уезжают. В Ялте снимать невозможно, слишком много разрушений. Некоторые здания будут разбирать, кое-что перестраивать… Так что киношникам здесь больше делать нечего. Мельников сказал, перепишут сценарий, чтобы все доснять в павильонах в Москве…

— Тогда, получается, Еремин всех обхитрил, — заметил больной.

— Получается, что так, — согласился Иван и стал смотреть на море.

…Городская комиссия осматривала разрушения в Ласточкином гнезде. Председатель, задрав голову, посмотрел на немногочисленные балки, уцелевшие от главной башни, и перевел взгляд на груду камней посреди того, что было залом ресторана.

— Здание в аварийном состоянии, — пробубнил наконец председатель. — Да еще с учетом того, что рухнула часть скалы, на которой оно стоит…

— Товарищ, — вмешался администратор, стараясь вложить в голос максимум убедительности, — товарищ, это же была такая достопримечательность… жемчужина…

— То-то и оно, что была, — мрачно сказал председатель. — И потом, это же, простите, ресторан… А у нас люди в бочках живут. Сначала мы займемся жилым фондом… — Он поглядел на груду камней. — Хорошо хоть, что в зале никого не было, когда все началось…

— Был, к сожалению, — вздохнул администратор. — Один человек, прекрасный художник… из киногруппы, которая тут боевик снимала.

— Апчхи! — сказала груда.

Члены комиссии вздрогнули и как по команде сделали шаг назад, а затем стали мелко креститься, нервно переглядываясь.

— Апчхи, апчхи, апчхи! — Груда не унималась. — Да что такое…

Администратор открыл рот.

Председатель побледнел, потом покраснел, потом застыл на месте и так и остался в этом состоянии, а из-за груды камней вылезла человеческая фигура, густо усыпанная светло-серой строительной пылью.

— Ле-ле-ле-леонид Сергеевич… — пролепетал администратор. — Вы живы!

— А что со мной могло случиться? — удивился Усольцев. Он почесал голову и стал в изумлении оглядываться. — Кутнули, называется, в ресторане… это что такое? Что за бардак? Камни какие-то… Слушай, принеси мне чего-нибудь опохмелиться, а? Лучше всего — пива. И учти: если я тут вчера буянил, — он широким жестом обвел пространство вокруг себя, — я за все заплачу!

— Это не вы, это землетрясение, — сказал один из членов комиссии дрожащим голосом.

— Да? Значит, не заплачу. — Усольцев поглядел на администратора и цепко взял его за плечо. — Так как насчет пива, а?

— Простите, у меня сейчас нет времени.

— Андрей Павлович, я вас не задержу! Тем более такое дело, мы с вами почти родственники… хе… несостоявшиеся.

— Угу. Сейчас вы сошлетесь на какую-нибудь тетку, которую я сто лет не видел, а потом скажете, что мечтаете попасть в кино. Верно?

— Хе! Нет, неверно. И актерская профессия меня не интересует. Кстати, анекдот про русскую фильму знаете? Один говорит другому: "Первый раз вижу хорошую русскую картину". А другой отвечает: "Да какая она русская: ни фокстрота, ни кровати…"

— Послушайте, давайте без несмешных анекдотов. Излагайте покороче, что вам надо, и покончим с этим.

— Почему же несмешной? По-моему, очень даже смешной… а впрочем… Ладно, будь по-вашему. Вы Пелагею Ферапонтовну Звонареву помните?

— Помню. Прекрасная женщина была. Ее бандиты в Крыму убили.

— Ее покойный муж, фотограф Звонарев, был моим двоюродным братом.

— Да? Любопытно. Знаете, мне кажется, я вас где-то раньше видел.

— Конечно, видели. Мы с вами в одном ресторане сидели, в Ялте, еще до землетрясения. И Пелагея Ферапонтовна с вами была, и Нюра. Хорошая была девушка.

— А, это вы в другом конце зала анекдоты рассказывали! Ну…

— Я, я! Кстати, слышали анекдот? "Вы на чем любите кататься, Настенька — на коньках или на лыжах?" "Только на такси!" Ха-ха-ха! Ведь смешно же, правда?

— Послушайте, многоуважаемый анекдотчик, все ваши истории — строго между нами — заимствованы из юмористических журналов, и я там их уже читал. Не утруждайте себя, переходите к делу.

— Ну и что ж, что из журналов… Журналы для того и выпускаются, чтобы их читали. Вы так говорите, будто обвиняете меня в чем-то… Я человек веселый, шутку люблю. И злодейств за душой не имею, не то что некоторые, которые в белой армии служили.

— Что, простите?

— А то самое. Вы что думаете, жили Звонаревы, жили, еле концы с концами сводили… и вдруг — и деньги у них, и дочка чулки фильдеперсовые носить начала, туфли лаковые… и никто вопросов себе задавать не станет, откуда все? А потому что братец мой хороший фотограф был. Ответственно к делу подходил и оставлял себе по одному отпечатку с каждой фотографии. А кое-кто у него сфотографировался. В форме, все как полагается. Что-то вы сразу на лицо как-то посмурнели. Что, думали, баб убьете, снимки уничтожите, и все, свободны? Зря.

— Вы несете чушь. Я никого не убивал…

— Да ты там, в Крыму, воевал, и в доме этом был ваш штаб. Небось все углы успел изучить и закоулки, ну а потом тебе все это пригодилось. Пелагея хорошо тебя пощипала, когда поняла, что тебе деваться некуда. Но только вот захотелось ей большего, дочку свою пристроить. Тем более что рожа у тебя смазливая, Нюрке ты страсть как понравился. А чего, быть женой знаменитого актера — хорошее дело. Ничего не делай, живи барыней.

— Я сейчас вызову домработницу, и она тебя выпроводит.

— Но-но! Никто меня никуда не выпроводит. У меня негативы есть. Негативы, ясно?

— Нет у тебя ничего! Нет! Я все уничтожил!

— А вот и есть! Два негатива, которые вышли бракованные, с трещинками, но тебя там очень хорошо видно! Ты про них и не знал, потому что брат с них не делал отпечатков, это я уже потом их нашел… На, любуйся, вот отпечатки! Смотри, я не вру! Выпроводишь меня — я с ними сразу в гэпэу, или в угрозыск пойду. Ишь, какой, сразу за воротник хватать! Воротники нынче дорого стоят…

— Извините, я… Извините. Черт бы побрал вашего брата!

— А этого вот не надо. Не надо! Мой брат хороший человек был. Ответственный. Ничего никогда не выбрасывал. Над ним все смеялись, а он говорил — "вдруг пригодится". Вот и пригодилось. Не ему, конечно, а мне, ну и Пелагее. Эх, Андрюша! Зря ты баб убил и жену наркома сюда приплел. Но вообще, строго между нами, я тебя не виню. Пелагея палку перегнула, брала бы с тебя деньги, как раньше, — все были бы довольны. Но нет, понадобилось ей тебе свою дочку навязать. А дочка-то — ни кожи, ни рожи, ни манер. Мучился ты, наверное, страшно, когда она везде за тобой таскалась.