Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— Почему петлицы зеленые? — требовательно спросил Опалин, кивая на его воротник.

— Я… Мне такую форму выдали. Сказали, другой нет…

Иван смерил своего нового подчиненного хмурым взглядом.

— Сто лет уже не носят зеленые петлицы, — проворчал он, остывая. — И фуражку такую — тоже… Черт знает что!

Не зная, что делать, Казачинский поспешно снял фуражку — и тут же позорным образом выронил, после чего ему пришлось нагибаться и подбирать ее с пола. Пока он проделывал все эти манипуляции, его коллеги обменялись взглядами, которые были куда красноречивее любых слов. Взгляд Опалина выражал искреннее недоумение, что этот недотепа собирается делать у них в угрозыске; взгляд старика был полон сочувствия и призывал набраться терпения. Сделав раздраженный жест, Иван сунул в рот папиросу, заложил руки в карманы, подошел к окну и стал к собеседникам спиной.

— Скажи, чем ты вообще занимался до того, как к нам попал? — дружелюбно спросил старик у Казачинского.

— Ну, много чем, — оживился Юра.

— Школу-то хоть окончил?

— Да. Семилетку.

— А после школы что?

— Работал.

— Где?

— Да по-разному. И на заводе, и на зубного техника учился, и лошадей, бывало, объезжал.

— Лошадей? — уже безнадежно спросил старик.

— Ну… да. А еще в кино трюки делал. Я трюкач.

— А почему не актер? Внешность у тебя вроде подходящая, — хмыкнул собеседник.

Юра насупился. Нет, к своей внешности этот красивый брюнет с ямочкой на подбородке не имел никаких претензий. Но…

— Да пробовал я поступить в актерский техникум, — признался он в порыве откровенности. — И меня даже хвалили… Но потом экзаменатор мне говорит — молодой человек, я, конечно, могу вас взять, но подумайте сами: кого вы будете играть? Эпоха, говорит, требует пролетарских типажей, а какой из вас пролетарий? — Казачинский конфузливо хихикнул. — Смешно, да? У меня в роду все крестьяне да рабочие, а мне говорят — не похож я на пролетария. А для белогвардейцев и всякой такой нечисти, сказал мне экзаменатор, у вас лицо слишком положительное…

— Положительное, значит? — вздохнул старик.

— Ага, — подтвердил Юра, лучась улыбкой.

Судя по всему, собеседник Казачинского собирался продолжить свой допрос, но тут, к счастью, их прервал телефонный звонок. Стоящий на столе Опалина аппарат разразился сиплым треском, и — Юра так и не понял, как именно это случилось, но уже в следующее мгновение Иван оказался возле телефона, хотя только что стоял у окна в другом конце кабинета.

— Уполномоченный Опалин слушает. Да… хорошо… понял.

Он повесил трубку и повернулся к остальным.

— С оружием дело иметь приходилось? — спросил Иван у Казачинского.

— Нет, Иван Георгиевич, — пробормотал тот.

— Григорьевич, — сухо поправил его Опалин, и Юра с опозданием сообразил, что сегодня уже не первый раз путает отчество собеседника.

Все было ему внове, все казалось загадочным, странным и необычным, и больше всего — люди, с которыми он столкнулся в кабинете знаменитого здания на Петровке. Они были такие же, как все, и в то же время чувствовалось в них что-то, что отличало их от обыкновенных граждан, которые ходили по улице и не имели допуска в этот приземистый дом в три этажа, считая и цокольный. "Смотрит, а глаза как… забыл… ну, лучи, которые видят человека насквозь… Рентген, во! Или я придумываю, потому что нервничаю? Да нет, ничего я не придумываю…"

— На оружие и кобуру нужно отдельное разрешение, — негромко напомнил старик.

— Ладно, — сказал Иван, — с этим мы потом разберемся… Все равно, пока стрелять не научишься, оружия я тебе не дам. Поехали.

— Куда? — вырвалось у Казачинского. Он прикусил язык, но было уже поздно.

— Как куда? На выезд. Убийство у нас. — Опалин одним движением расплющил окурок папиросы в пепельнице. — Ты же не думал, я надеюсь, что мы тут в бирюльки играем? — Юра молча потряс головой, машинально комкая в руках фуражку. Он чувствовал себя донельзя глупо и с отчаянием думал, что никогда не станет в кругу этих решительных, бесстрашных, проницательных людей своим. — Нет? Ну и хорошо. Петрович, зови наших. Кто сегодня шофер — Харулин? Это хорошо: он вмиг нас домчит!

В сущности, все оказалось не так страшно.

Группа, выехавшая на место преступления, состояла из пяти человек, если не считать шофера. В нее входили Опалин, старик, которого, как оказалось, звали Карпом Петровичем Логиновым, фотограф Спиридонов с громоздким фотоаппаратом на сложенном штативе, судмедэксперт Владимир Митрофанович Шаповалов и, собственно, сам Казачинский.

Его немного разочаровало, что им выделили не новенький автобус, а обычную старую машину, и вдобавок ко всему — открытую, что при переменчивости московской погоды представляло немалые неудобства. Но июльское солнце светило ярко, ветер бил в лицо, и Юра повеселел. Он решил, что ехать в машине, пусть и толкаясь локтями на тесном сиденье, было даже лучше, чем задыхаться от жары в просторном автобусе.

Подробности его биографии недолго были секретом для окружающих, и едва машина выехала за ворота, к Казачинскому как-то сама собой прилепилась кличка "трюкач".

— А ты в "Чапаеве" [58] "Чапаев" (1934) — знаменитый фильм однофамильцев Васильевых, пользовавшийся у зрителей (в отличие от большинства лент схожей тематики) колоссальным успехом. снимался? — спросил Спиридонов, щуря свои маленькие, но необыкновенно внимательные глаза.

Юра признался, что нет, не снимался, но знает ребят, которые там были заняты в массовке.

— Слушай, трюкач, а ты к нам надолго или так? — спросил Шаповалов.

— Как получится, — уклончиво ответил Юра. Он увидел устремленные на него взгляды, в которых читалось что угодно, кроме одобрения, и тотчас пожалел о своей уклончивости, но было уже поздно.

— Ты, главное, в обморок при виде крови не падай, — добродушно посоветовал Шаповалов, блестя очками. — А то мне приходится бросать труп и оказывать помощь сотруднику. На что это похоже?

Все заулыбались.

— А что, труп претензии какие-то предъявляет? — выпалил Казачинский, и его импровизированная шутка, отдающая черным юмором, немного разрядила обстановку. Сидящие в машине засмеялись.

— Форма у тебя, конечно, это что-то, — заметил Спиридонов, разглядывая устаревшие петлицы на воротнике Казачинского. — Надули они тебя на складе. Знаешь что, ты лучше в штатском пока ходи — у Вани в группе это разрешается. Вот если начальство пожалует — не наше, а откуда-нибудь сверху, — тогда да, могут быть неприятности. Хотя ты всегда можешь сослаться на то, что только что поступил в угрозыск.