Наташа Полли - Утесы Бедлама [litres]

– Угощайтесь. Мне нужен только воск.

– Спасибо.

Рафаэль наблюдал, как я размазываю мед по хлебу.

– Вы рисуете пчелу?

– Д… да. – Я наклонил кусок хлеба, чтобы пятно меда стекло вниз и превратилось в усики пчелы, и показал ему.

Он рассмеялся. Я представил, каким Рафаэль был в молодости – кротким и привлекательным. За долю секунды я осознал, что он был не кустарной работой, а обломками чего-то прекрасного. Как и все остальное здесь. Мне стало стыдно, что я не замечал этого раньше. Некоторые люди обладают удивительным талантом видеть вещи в первозданном виде, но я не относился к их числу. Я не был археологом. Новое понимание заполнило мой разум до краев, и я снова понял, как он истрепался со временем.

– Послушайте, – начал я. – Когда я уеду, уводите всех. Сюда прибудет армия. Британская армия.

– Что?

– Никто и не рассчитывал, что мы справимся. Добудем черенки цинхоны, я имею в виду. Настоящая цель этой экспедиции – в том, чтобы составить хорошую карту и найти повод прислать армию. На самом деле Клем – сэр Клементс. Его смерть будет достойным поводом, и Британия им воспользуется.

Рафаэль нахмурился.

– Что бы вы сделали, если бы он не убил себя?

– Он не убивал себя, это сделал я. Я мог остановить его, но не сделал этого, потому что должен был выполнить приказ, раз мы не сможем привезти черенки. – Это прозвучало скорее как признание, чем пояснение. Я сглотнул. Рафаэль не смотрел на меня. Он уставился в пол. – Мне очень жаль. Но это лучше, чем ждать, пока флот разбомбит Лиму…

– Почему, черт возьми, лучше?

– Потому что армия не прибудет, если я привезу черенки. Как вы думаете, Мартель поможет мне, если я поставлю ультиматум?

– Нет, он пристрелит вас за то, что вы одурачили его.

– А вы? – деловито спросил я, сгорая от ненависти к себе.

Рафаэль выпрямился, словно я взорвал рядом с ним хлопушку. Я решил, что он убьет меня: за то, что я обманул его, за то, что навлек все это на его дом… В конце концов, за то, что я не был похож на своего деда, хотя напомнил о нем. Когда Рафаэль снова заговорил, его голос был слабым.

– Я не могу срезать черенки. – Он поднял голову, и я увидел его глаза. Они были словно подернуты туманом, а серые прожилки, которые я заметил утром, стали ярче. – Я плохо вижу вблизи. Но я проведу вас. Мы можем идти днем, когда следы пыльцы слабо видны.

– Вы можете провести меня мимо… того, кто стережет границу?

– Да.

Я положил руку на трость. Здесь я чувствовал себя более сильным, чем дома, гораздо сильнее, но бесконечные мили в лесу казались невозможными для преодоления.

– Мы можем поехать верхом?

– Нет. Но нам понадобится всего несколько дней, и я помогу с вашей ногой.

– Как?

– Если я поставлю вас на ноги, вы пойдете со мной?

Я нахмурился.

– Да. Но…

– Хорошо. Встретимся у святого Томаса после похорон. Возьмите с собой все необходимое. Я возьму палатку Маркхэма. – На секунду Рафаэль замолчал. Я не знал, злился ли он. Это казалось чем-то похуже его привычного дурного нрава. – Я скажу Мартелю, что вы погибли. Если вы добудете черенки и вернетесь домой, минуя Бедлам и Асангаро, он никогда не узнает правду. Я покажу вам, как пройти через Боливию. Местные индейцы помогут вам, если вы скажете, что вы отсюда. Чтобы вырастить плантацию хинных деревьев, потребуются годы, я прав?

– Да, – ответил я. Именно на такой исход я и рассчитывал, но теперь эта победа меня не радовала. Даже когда Рафаэль исчез, я не понимал, что его отношение ко мне имело значение. Я обрадовался, как глупый мальчишка, решив, что он посчитал меня достойным человеком, хотя к Клему отнесся иначе.

– Когда он узнает о плантации, то решит, что черенки были привезены откуда угодно, – добавил Рафаэль.

– Верно.

– Хорошо.

Он продолжил ставить заклепки на одеянии маркайюк – медленно, потому что делал все наощупь. Перед тем, как уйти, я накрыл мед миской и убрал в шкаф, чтобы он не чувствовал запах. Вернувшись в часовню, я быстро лег, гадая перед сном, сможет ли он пристрелить меня, несмотря на мою схожесть с его другом.

Похороны состоялись на следующее утро. Деревня была такой маленькой, что их не пришлось откладывать: Рафаэль позвонил в колокол, и люди сразу пришли, облаченные в черные шали. Я ничего не слышал, потому что спал. Он пришел ко мне, коснулся моего плеча и сказал, что пора вставать. Я подскочил от неожиданности и схватил его за руку. Рафаэль дождался, пока я полностью проснусь. Он снова был в опрятной черной сутане. Свет, проходивший сквозь стеклянные камни в стене, окрашивал его волосы в рыжий – более темный оттенок, чем волосы Клема, но все равно рыжий. Я не стал спрашивать, что с ним происходило. Меня невероятно злило, когда люди задавали слишком много вопросов о моей ноге.

Я взял с собой сумку. Мартеля удивило это, на что я ответил, что церковь никогда не закрывалась, и у меня уже украли несколько вещей. Кажется, он поверил мне, и я ушел, чувствуя, как бешено бьется сердце в груди.

В тот момент мне хотелось просто вернуться в Асангаро и уехать домой. Я чувствовал себя опустошенным. Мне предстояло рассказать обо всем Минне, а Сингу – о Мартеле, но потом я хотя бы смогу спать, не переживая, что кто-то собирается убить меня.

Но затем меня бы отправили в пасторат в Труро, если место священника еще не было занято. Синг потерял бы работу. Армия напала бы на Бедлам и уничтожила его. Мне пришлось закрыть глаза на секунду. В доме Мартеля я сказал Рафаэлю через стену, что скорее позволю поставщику хинина пристрелить меня, чем уеду. Я почти шутил, но, по правде говоря, именно так и думал. Что бы ни задумал Рафаэль – решил бы всадить пулю мне в голову или действительно помочь, – все было лучше, чем вернуться домой.

Акила вырыл могилу в дальнем конце границы. Месса была католической и короткой, потому что все стояли, и мороз в тени деревьев проникал до костей. Я не сразу заметил, что идёт дождь. Спустя пару секунд я удивился этому, ведь за деревьями по-прежнему падал снег. Тяжелая капля упала на рукав моего сюртука. Это была не вода, а жидкое серебро, и от удара большая капля разбилась на множество маленьких, которые скользнули по рукаву и закатились под манжету рубашки. Когда я опустился на колени, пытаясь найти их, то заметил, что хвоя была усыпана серебряными бусинами. Они проникали в почву, и казалось, кто-то расплавил зеркало над всем кладбищем.

– Это ртуть, – пояснила Инти. – Она падает с деревьев. Они впитывают ее из могил и выделяют в холодные дни.

Я изумленно поднял голову. Это казалось невозможным. Даже если бы под землей было скопление ртути, она должна была испаряться через крошечные жилки в листьях или хвою, но воздух был пропитан ей. Инти поймала несколько капель и показала мне, как они дрожат и скользят по руке.