Анри Кок - Гостиница тринадцати повешенных

Это невольно произвело на адвоката определенное впечатление.

– Оракул, отвечай мне! – повторила Татьяна.

Вдруг книга раскрылась сама собой. На пергаментных ее листах, которых коснулся жезл, забегали огненные буквы.

– Фирмен Лапрад! – вскричала русская вдохновенным голосом. – Наука произнесла свой приговор. Не пройдет и недели, как мы все трое узнаем то, что желаем знать. Но чтобы достичь цели, мы должны держаться вместе. Фирмен Лапрад, заклинаю тебя остаться с нами еще неделю! Каков будет твой ответ?

– Согласен принадлежать вам еще неделю, – отвечал адвокат.

В это время ставни распахнулись настежь. Свет и солнечное сияние снова наполнили комнату; пюпитр, книга и жезл вернулись на свои почетные места, и, спокойная, словно ничего и не случилось, Татьяна стала прощаться с гостями.

– Ну же, господа, мужайтесь! Через нисколько дней все будет кончено.

Выйдя на улицу вместе с адвокатом, Лафемас сказал:

– До чего ж странная женщина!

«Весьма ловкая, по меньшей мере», хотел было ответить Лапрад, но решив, что правду говорить иногда не следует даже и сообщнику, только кивнул в знак согласия.

– Подождем несколько дней, посмотрим, что будет, – продолжал Лафемас, – а пока я съезжу туда, где было убито столько моих друзей. Завтра расскажу вам, что удалось узнать. До свидания, господин Фирмен Лапрад!

– До свидания, господин де Лафемас! – отвечал адвокат.

И они расстались, каждый занятый мысленно ворожеей: один – удивляясь ее штукам, другой – говоря себя, что прежде сжигали и вешали и таких, кто умел гораздо меньше, нежели эта русская.

Дворяне, с которыми Лафемас отправился осматривать место, где менее чем за месяц погибло порядка десяти их товарищей, были все наши старые знакомые: господа де Мирабель, де Вергриньон, де Гребильяк, де Бертони и еще двое, которых мы также видели с Паскалем Симеони и Ла Пивардьером за ужином в «Крылатом сердце».

Местом сборища назначено было аббатство Сен-Виктор, куда всем надлежало прибыть к часу пополудни.

Помимо шпаги каждый обязан был запастись еще и пистолетом, так как речь шла не только о том, чтобы разыскать виновников такого опустошения в рядах ловкачей, но и немедленно с ними поквитаться.

Лафемас, приехавший в аббатство прямо от Татьяны, произвел тщательный осмотр подчиненных: все оказались прилично одеты и хорошо вооружены; даже на господине де Вергриньоне был опрятный камзол.

– Поздравляю, мой дорогой, – сказал ему весело Лафемас. – Не вижу ни дыр, ни пятен! Что за чудо! Уж не наследство ли вы получили?

– Увы, командир, меня одела любовь, а не фортуна, – отвечал нормандский кадет скромно.

– Любовь!.. Должно быть какая-нибудь торговка пленилась вашим дородством?

– Торговка!.. Скажете тоже! Я презираю буржуазию! Это знатная дама…

– Право же! А можно узнать ее имя?

Вергриньон замялся.

– Если он молчит, так я вам скажу: дама его сердца – Манон Гредлю, перекупщица, торгующая с лотка! – вскричал Бертони.

– Вы лжете! – вспылил Вергриньон. – Она настолько же перекупщица, насколько ваша мать была честной женщиной!

– Наглец!

– Негодяй!

– Полноте, господа! Мы здесь не для споров. В дорогу!

Лафемас пришпорил лошадь, и все ловкачи последовали за ним, не без того, однако, чтобы господа де Бертони и де Вергриньон не обменялись еще раз гневными взглядами.

В два часа путешественники прибыли в небольшой лесок, столько раз служивший покойницкой несчастным жертвам Двенадцати Шпаг Дьявола.

Лесок этот лежал по левую сторону от огромной равнины. На расстоянии четверти лье от него виднелась деревенька Ферроль, чуть дальше, выдвинувшись вперед, одна, словно часовой, стояла гостиница «Форсиль».

– Кому принадлежит этот трактир? – спросил Мирабель у Лафемаса.

– Некоему Гонену.

– Бывшему фигляру с Нового моста?

– Да.

– Тому самому, что сидел в тюрьме за оскорбление кардинала?

– Так точно.

– Что ж…

– Что ж, я вас понимаю, Мирабель, вы полагаете, что эти убийства совершил Гонен из мести к его преосвященству? Мне самому приходило это в голову. Но нет, мне кажется, он вполне раскаялся и исправился. Впрочем, одно уже то служит ручательством его новой нравственности, что Жуан де Сагрера, маркиз де Монгла, преданный и любимый паж господина де Ришелье, расположен к нему.

Мирабель покачал головой.

– Но Жуан де Сагрера – кузен господина де Шале, – продолжал он, – и друг Паскаля Симеони!

– Это правда, что он кузен человека, состоящего в заговоре против кардинала; но, к несчастью, я уверен, что молодой маркиз де Монгла, равно как и Паскаль Симеони, скорее стараются разрушить планы графа де Шале, чем помочь ему. Мне кажется, маркиз не пожалел бы даже своей крови, лишь бы не позволить графу себя скомпрометировать… Судя по всему, он обещал это графине де Шале. О! Как видите, Мирабель, везде женщины и женщины! Герцогиня де Шеврез, однако, погубит графа, если мать его не спасет! Ну вот, впрочем, мы уже и совсем рядом с гостиницей Гонена… где, может быть, увидим то, чего не разглядел парижский прево.

Разговаривая таким образом, Лафемас с Мирабелем спешились и в сопровождении Гребильяка, Вергриньона и Бертони углубились в лесок, на опушке которого двое их товарищей остались стеречь лошадей. Но в лесу не обнаружилось ничего особенного, ничего, заслуживающего внимания. В глубине его находилась прогалина, заросшая травой, покрытая фиалками и примулами и окруженная кустарником боярышника в цвету… Везде тишина, только птицы поют… да насекомые жужжат…

Если здесь и совершались убийства, никаких их следов уже не осталось.

– В гостиницу! – скомандовал Лафемас после непродолжительной прогулки по опушке.

Все снова сели на лошадей и через несколько минут были уже у ворот «Форсиля».

Скажем, прежде всего, что с последнего нашего визита в гостинице мэтра Гонена произошли большие перемены.

Понимая, что, обнаружив трупы господ де Бальбедора и д’Агильона, полиция проведет обыск по всей округе, Жан Фарин изменил план своего поведения: таким образом, вдруг из всей многочисленной прислуга мэтра Гонена – его так называемых кузенов – остался один лишь господин Анисет; остальные же исчезли вместе с барышником, его сыновьями и лошадьми.

Однако куда же спрятались эти люди, чтобы иметь возможность явиться по первому сигналу? В подземелье, которое тянулось под всем домом на таком пространстве, где можно было поместить больше сотни всадников, и которое Жан Фарин случайно открыл, бродя однажды утром вокруг дома.

Благодаря этому убежищу заговорщики находились с той поры в безопасности. Обычным посетителям прислуживал сам хозяин с женой, дочерью и в случае необходимости Анисетом, коего играл один из ларошельцев по имени Валетон, довольно грубая наружность которого вполне соответствовала принятой им на себя должности; но лишь только являлись ловкачи… как Двенадцать шпаг дьявола немедленно появлялись со своим командиром, и описанная нами драма возобновлялась с некоторыми вариантами.