Вячеслав Демченко - Четвертый бастион [litres]

Его товарищ, сержант Мак-Донован даже подпрыгнул, увидев, как один из «мертвецов» отшвырнул окровавленную ногу, подымаясь, надо понимать, на запасной и вынимая из-за пазухи шинели пузатую бутылку. Ее узкое горлышко, заткнутое тряпкой, чудесно исцеленный «инвалид» воспламенил чуть ли не взглядом. Как? Мак-Донован не стал тратить время на разгадку фокуса, а припустил, не глядя, подальше от этого ужаса.

С этими снарядами и французы, и англичане уже были знакомы. Так что время, потраченное на изумление, потрачено было бездарно. Куда умнее было сразу упасть ничком, пряча лица и руки – все, что могло пострадать от свистящих стекол, вспарывавших человеческую плоть да и кожаные кивера, если подле.

Но ничего этого лейтенант Рональд Мак-Уолтер уже не видел, опрокинувшись, словно в заранее приуготовленную могилу, в мелкий окоп-сапу. Русская самодельная граната, разорвавшаяся перед ним, не только сорвала красный мундир и килт тартана «Government» [74] Все полки шотландских горцев носили не клановый, но особый «правительственный» тартан – в черно-синюю, с редкими зелеными, клетку, по примеру 43-го полка Black Watch. , но и душу баронета, казалось, выбросила вон из тела, отправив в Британию.

По дороге к туманным берегам эта душа разминулась с душой мистера Бамбла, служащего муниципального лондонского суда, «охотника с Боу-стрит», предтечи британского уголовного сыска. Души даже не переглянулись – слишком разные у них были заботы.

Первая, ужасаясь нового своего положения, вглядывалась в серую дымку над утренним морем и желала долететь до самого Уэст-Мидленса, а другая уютно помещалась в двухстах фунтах живого веса мистера Бамбла и только недавно очнулась от дремы.

Свои двести аптекарских фунтов к этому времени он уже поместил ближе к трапу на палубе почтового клипера «Fish Forage», входившего в Балаклавскую бухту.

Вслед за баронетом Мак-Уолтером, вслед за посланными к нему бриллиантами афганского эмира на крышке медальона и вслед за истосковавшейся по жениху леди Рауд, четвертым, что, конечно, закономерно, в Крым явился исправник Лондонского суда.

Что всегда умел английский джентльмен, в какой бы уголок колониальной империи ни забросила его судьба, так это «устранять препятствия к достижению комфорта». Тем джентльмены были заняты преимущественно даже во время войны – опять-таки не наше, а собственно английское определение. Это предмет гордости британского духа – чего уж там!

Стоит ли удивляться, что личный обоз командира дивизии герцога Кембриджского состоял почти из 20 повозок, многие офицеры привезли с собой гунтеров и лошадей, предназначенных для охоты, а командующий злосчастной бригадой легкой кавалерии лорд Кардиган поставил на якорь в Балаклавской бухте собственную роскошную яхту. На которой и жил, подавая пример стоицизма подчиненным, остававшимся в палатках на ветру и снегу, – болтанка, знаете ли, вода из ванной расплескивается.

Справедливости ради надо отметить, что трудности на пути к комфорту англичане в Крыму преодолевали незаурядные.

– В кармане золото, а фешенебельности никакой, – жаловался Daily News один из гвардейских офицеров.

Балаклава 1854 года и 1855-го – это, по сути, два разных городка, хоть и тождественные географически. Если последний с весны 1855 года напоминал Тейлору [75] Taylor George Cavendish. Journal of adventures with the British Army. London, 1856. V. 1. P. 243–244. бесконечную сельскую ярмарку, а французскому протестантскому священнику Максу Рейхарду маленький английский порт, где все аккуратно и вместительно, то еще в декабре 1854 года Изабелла Дуберли, сопровождавшая своего мужа, офицера 8-го гусарского полка, в Крым, писала:

«Если кто-нибудь когда-нибудь захочет создать „модель Балаклавы“ в Англии, я подскажу ему необходимые ингредиенты.

Возьмите деревню невообразимо грязных разрушенных домов и лачуг; позвольте дождю поливать их до тех пор, пока вся деревня не превратится в болото глубиной вам по щиколотку. Поймайте примерно тысячу больных чумой турок и без разбора набейте ими дома. Убивайте примерно по 100 человек в день и хороните их, едва присыпав землей, по сути оставляя их гнить, и заботьтесь о том, чтобы этот поток не прекращался. На берег пригоните всех истощенных пони и измученных верблюдов и оставьте их умирать от голода. Это произойдет примерно через три дня, и вскоре они начнут разлагаться, издавая нужный запах. Соберите везде отходы от забитого скота, привезенного на судах, которые обломками кораблекрушений покрывают поверхность воды вместе с человеческими телами, целыми или частями, – размешайте все это в узкой бухте, и вы получите сносную имитацию реальной Балаклавы.

Если это недостаточно впечатляюще, дайте указание нескольким мужчинам сидеть и курить на пороховых бочках, выгруженных на набережной, – я сама видела сегодня, как это делали двое на Артиллерийской пристани» [76] Mrs. Henry Duberly. Journal kept during the Russian War. London, 1855. P. 144–145. .

Но так было еще зимой, до скандала в парламенте. Теперь же мистер Бамбл увидел более «цивилизованную» Балаклаву. К зданию комендатуры, представлявшему собой диковатую помесь татарской глинобитной лачуги и деревянной английской усадьбы, он шел с грумом – хромым Али, пристроившим своего облезлого верблюда к нехитрому бизнесу носильщика.

Шли вполне приличной грунтовкой, трамбованной гравием, мимо пахнущих свежим распилом домиков когда барачной архитектуры, а когда типично колониальной – точно игрушечные модели салунов, магазинов, лавок и самых разнообразных контор. От Telegraph office с расписанием судов, прибывающих из Англии, до James amp; Jameson – advocate amp; notary, должно быть, для предусмотрительных джентльменов, желающих составить завещание перед дежурством в траншее.

На нежарком пока солнечном припеке на пороге винной лавки Krokford & K (виноторговцы с улицы Св. Георга) грелись собаки, возглавляемые осиротевшим терьером полковника Смайэля. Толпа оборванных турок с религиозным благоговением наблюдала работу паровой лесопилки, а в довершение картины, ничуть не пугаясь грохота и шипения работающего механизма, всюду бродили куры.

– Если снесет яйцо у вас в палатке или на подушке – яйцо по праву принадлежит вам, – неожиданно сносно заметил по-английски Али, видимо, только это и посчитавший необходимой информацией для приезжего, и притянул флегматичную морду верблюда к земле перед крыльцом комендатуры – перед вторым крыльцом, ведущим в пристройку-мазанку со странной вывеской: Registration of tourists – Регистрация туристов.

Зевак из Англии, обретавшихся на судах в Балаклавской бухте ночью и рассеянных по городу днем, было предостаточно.