Антонио Гарридо - Скриба

– Это был Божий суд, а Господь такого не допустил бы.

На заседании капитула, созванном через три дня после похорон, Уилфреда простили за совершенные им преступления. Дрого как верховный судья постановил, что Корне и Генсерик за свои злодеяния заслужили смерть, и все собравшиеся с радостью приветствовали такое решение. Тем не менее Алкуин обвинил Уилфреда в чрезмерном тщеславии: граф действовал из христианских побуждений, но побуждения эти оказались смертоносными, сказал он.

Выйдя на улицу, Алкуин увидел Терезу, окруженную тюками с одеждой и книгами, и подошел попрощаться.

– Ты действительно хочешь уехать? – спросил он.

Девушка пребывала в сомнениях. Прошлым вечером Исам попросил поехать с ним в Аквисгранум, но она еще не дала окончательного ответа. С одной стороны, ей хотелось обо всем забыть, уплыть отсюда и начать новую жизнь, с другой – какие-то неясные чувства побуждали остаться с Рутгардой и ее племянниками: осесть в Вюрцбурге, выйти замуж и завести детей. Неужели всё, чему учил отец, в том числе и его стремление сделать из нее образованную и независимую женщину, погибло вместе с ним?

– Ты можешь остаться и работать со мной, – продолжил Алкуин. – Я еще побуду в крепости, чтобы привести в порядок скрипторий и уладить кое-какие дела. Уилфред отправляется в монастырь, поэтому ты сможешь спокойно помогать мне, а потом мы решим, как быть дальше.

Тереза задумалась. Она всегда мечтала работать с пергаментами, однако сейчас ее влек к себе иной мир, о котором рассказывал Исам и который она тоже хотела для себя открыть, и Алкуин это заметил. Помогая ей с тюками, он спросил о документе Константина.

– Я имею в виду первый текст, – пояснил он. – Твой отец должен был его закончить.

– Я никогда его не видела.

– Это жизненно важно. Если он отыщется, мы еще сможем представить его на собор, – не отступал Алкуин.

– Повторяю вам, я ничего не знаю. – Тереза немного помолчала, размышляя. – Но даже если бы и знала, никогда бы вам его не отдала. По-моему, он не заслуживает того, чтобы ради него лгали, убивали, завидовали, лезли из кожи вон, какими бы христианскими ценностями вы это ни оправдывали. Так что оставайтесь со своим Богом, а я останусь со своим.

Тереза вежливо простилась с Алкуином и тут же забыла о пергаменте, он ее не интересовал.

Однако по дороге к пристани она вспомнила о странных значках, похожих на балки под крышей, которые ее отец нацарапал на стене темницы.

Девушка нашла Исама на берегу – он помогал своим людям конопатить судно. Заметив ее, он бросил ведро с дегтем и побежал навстречу, чтобы помочь с поклажей. Тереза рассмеялась, увидев его измазанные черным лицо и руки, и поцеловала, пачкая дегтем свои темные блестящие волосы.

Плавание прошло без происшествий. На всем пути их сопровождали стаи уток, которые своим кряканьем словно желали им доброго пути, и цветущие луга, похожие на огромные ковры, словно раскинутые кем-то к их прибытию. Они высадились в Браце, где простились с Дрого и присоединились к каравану, который скоро должен был отправиться в Фульду. Там они первым делом отыскали Хельгу Чернушку, чей живот успел вырасти до неимоверных размеров, превратив ее фигуру в подобие пузатого кувшина. Увидев их, женщина уронила лежавший на плече мешок с сеном и, переваливаясь, засеменила к Терезе. Она так крепко сжала девушку в объятиях, что та испугалась за свои внутренности, а когда Тереза и Исам сообщили о намерении обосноваться в Фульде, принялась так подпрыгивать от радости, что Тереза испугалась еще больше, как бы она не родила прямо тут.

Когда по дороге к владениям Терезы Хельга спросила, собирается ли она за Исама замуж, девушка натянуто рассмеялась. Пока он не просил ее об этом, но когда-нибудь наверняка решится, ответила она и стала рассказывать о своих планах – распахать побольше земель и построить прочный, просторный дом, как в Византии, с несколькими комнатами и отдельно расположенной уборной. Исам – человек решительный, к тому же у него есть кое-какие средства, так что у них все должно получиться.

Увидев Терезу и Исама, Олаф бросился им навстречу, словно мальчишка. Исам удивился, насколько ловко тот управляется с деревянной ногой, и поинтересовался, как действует сделанный им сустав. Пока мужчины увлеченно беседовали обо всяких инструментах, землях и лошадях, Тереза и Хельга Чернушка направились в хижину, которую Олаф с женой превратили в прекрасное жилище. Детишки потолстели, на столе стояла разнообразная еда.

Правда, места было мало, и хотя Олаф ночевал на улице, спать пришлось в тесноте, поэтому до рассвета все промаялись. Утром осмотрели засеянные поля, где уже появились всходы, а также необработанные земли, и вернулись в Фульду за материалами и инструментами; на следующий же день строительство дома было начато.

Однажды, когда Олаф и Хельга ушли в город, Исам решил поговорить с Терезой. Он положил на землю принесенные дрова, подошел к ней сзади и нежно обнял. Девушка повернулась и поцеловала его в губы. Исам стал гладить ее руки, теперь мозолистые и загрубевшие.

– Раньше они были как шелковые, – с сожалением произнес он.

– Зато раньше у меня не было тебя. – Тереза снова поцеловала его.

Исам оглянулся, вытирая пот со лба. Строительство шло медленно, и дом получался не такой просторный, как мечтала Тереза. Кроме того, нераспаханные земли требовали больших усилий, чем они рассчитывали, особенно если учесть предполагаемый доход. Но его восхищало, как умело и толково бралась Тереза за любую работу.

Они молча шли вдоль ручья. Исам отбросил ногой камешек, а когда Тереза спросила, в чем дело, признался, что хотел для нее совсем другой жизни.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты заслуживаешь лучшего, – ответил он.

Тереза, недоумевая, сказала, что ей достаточно его любви.

– А твои книги? Я же вижу, ты каждый вечер перечитываешь свои таблички.

Девушка попыталась подавить слезы, но они уже тихо заструились по щекам.

– Мы могли бы перебраться в Нант, – предложил Исам. – Мне от одного родственника достались в тех краях плодородные земли. Климат там мягкий, летом на пляжах полно чаек. Я знаком с тамошним епископом, он простой и хороший человек и наверняка позволит тебе пользоваться книгами, ты даже сможешь что-нибудь писать.

Лицо Терезы озарилось радостью, но она тут же спросила, что станет с Олафом и его семьей. К ее удивлению, Исам обдумал и это – они поедут с ними и станут прислуживать в доме.

За несколько дней все приготовления были закончены. Они продали свои владения, часть вырученных денег отправили Рутгарде, несколько актов земли отдали Хельге Чернушке и в первое воскресенье мая присоединились к направлявшимся в Париж торговцам. Чем ближе к Нанту, тем выше и чище становилось небо. Прижимаясь к любимому и со светлой грустью вспоминая отца, Тереза возблагодарила Господа за то, что Он уберег ее от всех ловушек, расставленных судьбой на жизненном пути.