Юлия Врубель - Волшебник Летнего сада

Работа в мастерской у Генрихсена мне нравилась, хотя и огорчало то, что у меня почти не оставалось времени для давнего моего увлечения куклами. Зато я нанял себе неплохую, вполне удобную комнату, а часть заработанных денег отсылал для тётушки, в маленький город, где прошло моё детство. Особенной нужды в том не было, поскольку тётушка жила зажиточно, но таким способом я хотел выразить ей свою благодарность и сыновнюю нежность…

Потребностей у меня было совсем немного, поскольку жил я бобылем. А о создании собственного семейства и не задумывался. Конечно, некоторый опыт общения с женщинами у меня к тому времени имелся. Как водится среди людей здоровых и неженатых, я посещал бордели, предварительно выпив в компании моих приятелей-мастеровых. Но делал я это так же редко, как и пил. Душевного трепета или каких-либо особенных переживаний от созерцания женщины я не испытывал и, часто слыша за своей спиной на улице и в лавке «Не хочешь ли такого?» в бесстыдной болтовне между кокеток, я ничего не чувствовал, кроме тщеславия.

Бывало, нас нанимали и маститые скульпторы, для помощи в изготовлении деталей какого-нибудь трудоёмкого, громоздкого многофигурного творения. Такое считалось вполне обычным делом. Редкий ваятель не обращался к помощникам, ну если, конечно, сроки исполнения работы совсем не беспокоили его заказчиков.

И выдающийся петербургский скульптор Малиновский не был исключением из правила. А потому, незадолго до наступления лета, мы с Генрихсеном дружно впряглись в работу над грандиозной «Колесницей Аполлона». Заказ для нас был выгодным и лестным, да и работа со скульптором вдохновляла меня. Старания мои были замечены, и знаменитому Малиновскому я определённо понравился. Уже во время совместной работы он предложил составить мне протекцию для Академии художеств. Сам я ни о чём не просил его, да я бы и не осмелился. О таком покровителе я и мечтать не мог. Казалось, что мои сокровенные чаяния, о которых я начал уже забывать тогда, чудесным образом сбываются. Господин Малиновский пояснил мне, что с учётом наработанного опыта и навыков, всего через пару лет ученичества я мог бы начать работать самостоятельно. А двери его мастерской всегда для меня открыты.

Я ликовал. Я мысленно рисовал себе картины ближайшего будущего, и тело моё охватывала волнительная дрожь, сравнимая со сладострастием. Я был всего лишь в двух шагах от счастья… Казалось, мне раскрывала объятия сама судьба. И всё-таки радость моя была неполной, пока я не мог разделить её с той, которая искренне любила меня. А потому я попросил мастера Генрихсена об отпуске на короткое время, для поездки в родной город. И Фёдор Егорович дал мне на это две недели…

И вот я отправился в маленький город, который покидал когда-то юношей и куда возвращался созревшим мужчиной. На заработанные деньги я приобрёл подарки тётушке и накупил обновок для себя, чтоб непременно появиться перед её глазами столичным франтом. Я подобрал себе отличные опойковые сапоги, две пары светлых шёлковых рубашек, поддёвку из хорошего сукна и новую фуражку с козырьком, обтянутым блестящей кожей. В понятиях столичного мастерового я выглядел заправским щёголем.

Наш городок остался прежним, несмотря на прошедшие годы. Сады отцветали, из маленьких усадеб всё так же слышался знакомый с детства пьянящий запах яблок. Всё так же громыхали неказистые телеги по пыльным окраинным улочкам, мимо простых невысоких домов – изредка каменных, но большей частью деревянных… Тётушкин дом почти совсем не изменился. Сама же тётушка, хоть и немного постарела и располнела, но выглядела так же бодро, как и раньше. Она не сразу узнала меня…

Тётушка радостно засуетилась, утирая слёзы, и даже поначалу как будто стеснялась повзрослевшего племянника…

В нашем старом доме было уютно и чисто, тётушка держала при себе работницу для помощи по хозяйству. Лавка её по-прежнему приносила небольшой доход, и там её подменял незнакомый мне приказчик. Тётушка с гордостью показала наш палисадник, где появились молодые яблони и сливовые деревья. За деревьями, прямо напротив спуска к реке, была поставлена простая, но удобная беседка. Там тем же вечером мы и устроились пить чай.

Самовар растопили еловыми шишками, и мы прихлёбывали чай из блюдечек, как раньше, откусывая тёплые ватрушки с хрустящей корочкой. Мы много говорили, а наговорившись, умиротворённо молчали, глядя с нежностью друг на друга. И это был один из последних беззаботных и счастливых вечеров в нашей с нею жизни.

Следующим днём, тёплым и почти безветренным, уже после обеда, сидел я в той же беседке, в расслабленном одиночестве глядя на речку, вяло протекавшую в низине, между неровных берегов, местами поросших пиками коричневого камыша. Я наслаждался воспоминаниями прошлого и более не пытался ни о чём задумываться. На берегу реки было безлюдно, как и бывает обычно в часы, когда большинство жителей окрестных улочек заняты своей повседневной работой.

Но некоторое время спустя картина, которую я созерцал перед собой, переменилась. С той стороны, где начинался путь к реке, спускаясь от дворов за нашей улицей, вдруг вынырнула детская фигурка в нарядном летнем платье. Девочка, с неспешной осторожностью переступая ножками, шла вниз крутой тропинкой, растопырив руки в стороны для равновесия. И всё же, спотыкнувшись об извилистый корень, выброшенный на тропинку близко стоящим деревом, она упала на колени и покатилась бы кубарем, но удержалась, успев выбросив вперёд руки. Платьице сильно задралось у неё сзади, и встав, она принялась поправлять его и отряхивать, испуганно оглядываясь по сторонам. И в это время девочка заметила меня. Незнакомка испуганно округлила глаза, а я поднялся и почтительным кивком поприветствовал её. Она быстро кивнула в ответ, но тут же отвернулась и продолжила путь с ещё большей осторожностью. Теперь она придерживала платьице руками, прижимая к себе подол юбочки, тем самым обнажив крепкие ноги, обутые в изящные туфли.

– Вот егоза! – услышал я весёлый женский голос позади меня. Оглянувшись, я увидел нашу работницу, собиравшую смородину с кустов, окружавших со всех сторон палисадник.

– Вы её видели? Ведь это дочурка нашего нового доктора, они проживают тут неподалёку. Хороший доктор, вот и к тётеньке заходил вашей. А девочка бойкая, будто простая, бегает всюду одна…

Я безразлично пожал плечами, не проявляя интереса к сказанному, и отвёл глаза.

Скорее всего я не ждал её и ни на что не рассчитывал. Однако на следующий день я был на своём прежнем месте, в той же беседке и в том же одиночестве.

Она пришла. На ней было уже другое, но тоже нарядное платьице из жёлтого поплина с большим количеством оборок. Волосы её, блестящие, каштановые, с рыжеватым отливом, сегодня были высоко подвязаны розовой лентой. Передвигаясь мелкими шажками, прелестница повернулась лицом в мою сторону и остановилась сразу, как только завидела меня. Я поприветствовал её, как и вчера. Она попыталась было присесть, больше заботясь не о грации, а об удержании равновесия…