Александр Трапезников - Язык его пропавшей жены

И Велемиру Радомировичу с Иваном пришлось удалиться. По улице до гостиницы Толбуев шел молча. И только перед самым входом спросил, словно бы задав этот вопрос себе:

— Ну и что значат его слова?

Иван пожал плечами, а Катя с Черемисиновым и вовсе не имели представления, о чем речь.

— И Ирина Сажэ эта куда-то подевалась, — продолжал недоумевать Велемир Радомирович. — И пожары кругом. И белая вдова исчезла. Да еще язычник этот тумана подпускает. Нет, только водку! И как можно скорее.

Определившись с ближайшими планами, Черемисинова снарядили в «Хилендар». А сами стали подниматься в номер к Толбуеву. Но в коридоре путь им преградила многодетная женщина-гренадер. Правда, без своих спящих днем отпрысков. Зато за спиной ее маячил, то высовываясь, то прячась обратно, какой-то тощий и невзрачный мужичонка. Да еще с подбитым глазом. Альма даже облаяла его с перепугу.

А мать-героиня прямо так и бросилась на Велемира Радомировича, едва не раздавив его в своих объятиях. При этом повторяла одно и то же:

— Спасибо! Вот уж спасибо! Спасибо вам! Вашему другу спасибо!

Толбуеву с помощью Ивана с большим трудом удалось вырваться из борцовской хватки. Он-то поначалу решил, что его придушить хотят. За какие-то всплывшие вдруг грехи. Но к рождению ее детей он был непричастен.

— Что это на вас нашло, Елизавета Петровна? — озадаченно спросил Велемир Радомирович.

— Спасибо, спасибо! Вот он, вот! Вот мой Саша! — и усатая гусар-девица вытолкнула вперед мужичонка.

— Ах, да, — пояснила Катя. — Привезли сегодня ее мужа. В полицейской мотоциклетке. А все благодаря Марку Ивановичу. Это она его еще вчера днем попросила помочь в розысках, как узнала, что твой друг — следователь.

— Быстро сработал, — сказал Толбуев. — Но он такой. А где нашли-то?

— Да в Вичуге. До Москвы, куда ему было надо по делам соцзащиты, так и не добрался. А встретил в Вичуге дружков и два месяца они сверхурочно квасили без перерыва на обед и выходные. Все до трусов пропили. А я ей говорила, что он где-то рядышком.

— Ну, вот и славно, что все так разрешилось, — отозвался Велемир Радомирович. — Теперь пусть отдохнет немного, отпарится, — ах, да, баньки-то больше нет, — и надо опять снаряжать в Москву. Или уж сразу в Вичугу.

Он пожал Александру руку, одобрительно похлопал по плечу и оставил семейную пару в коридоре. А минут через пять вернулся Черемисинов. Пока пили и закусывали, Велемир Радомирович постоянно думал о загадочных словах Ферапонтова. Прокручивал их и так, и этак, но ключика к замку подобрать не мог. «Память хранится в голове. Это субстанция духовная. Икона тоже. А голова — кладбище мыслей». Что бы все это могло значить? Вот чертов язычник!

— Ты-то что думаешь? — спросил он Ивана. Тот сообразил, что имеет в виду Толбуев.

— Ясно одно: ничего не ясно.

— Какая глубокая мысль.

Вскоре к ним присоединился и Гаршин, забежавший всего на несколько минут, после розыскных мероприятий.

— Перекушу у вас, и обратно, — сказал он. — Перерыли все кладбище, но пока не нашли. У вас-то хоть есть какие-либо новости? Кроме пожара в бане.

— Муженек нашелся, — ответил Велемир Радомирович.

— Мы же вдову ищем? Когда она успела гендерную ориентацию сменить?

— Я имею в виду нашу соседку по этажу. Благодарит тебя, что помог.

— А-а!.. Пустяшное дело. Выеденного яйца не стоит. Что-нибудь серьезное еще имеется?

— Тогда вот что.

И Велемир Радомирович передал ему слова Ферапонтова. Гаршин на недолгое время задумался, но потом махнул рукой.

— Голова другим занята. После обмозгуем. Но скорее всего, старик просто чудит, как обычно. А вот у меня кое-что есть. Касаемо опять же белой вдовы.

— Доложи по форме, как положено, — потребовал Тол-буев, вскрывая для друга банку со шпротами. — Выйди и постучись снова.

— Идиот, — отпустим ему комплимент следователь. — Тебя иногда невозможно заносит. Нейролингвисты часто умом валятся? Ладно, слушайте. Наконец-то выяснили ее фамилию. На почте сохранилась квитанция, пять лет назад белая вдова получала заказное письмо. Не по паспорту, а по какой-то справке. Может, липовой, но девушка сжалилась и выдала. И даже фамилию запомнила, потому что простая. Медведева. Так что уже кое-что.

— А откуда письмо? — спросил Велемир Радомирович.

— Вот тут самое интересное. Ты только сразу в обморок не падай. Из Владикавказа. Но не делай поспешных выводов. Фамилия-то не твоя. А Лена, насколько я помню, тоже была Толбуевой.

— Сам же говоришь, что справка могла быть фальшивой.

— Так-то оно так, но вот когда пробьют ее по базе данных — а теперь дело быстрей пойдет — тогда и падай сколько угодно.

Гаршин скоренько проглотил пару бутербродов и поманил за собой в коридор Толбуева. Там он тихо сказал:

— Напрасно ты так откровенничаешь при Черемисинове. Не нравится мне он.

— А что я такого сказал?

— Об иконе, например. Не забывай, что его предок был одним из тех, кто ее выкрал.

— Да этот-то Черемиска совсем дурак. Куда ему что-то красть, кроме битума.

— И все же. Первое правило следователя — никому ничего лишнего. Любой возле тебя может оказаться преступником, или, что не менее худо, информатором. Намотай это себе на ус.

И Гаршин убежал по своим делам. Велемир Радомирович вернулся в номер и продолжил застолье, искоса приглядываясь к мелкому предпринимателю. «А ботиночки-то у него тоже сорок третьего размера, никак не меньше», — подумал он. Черемисинов был длинный и костлявый. Но если подозревать всех, кто рядом — с ума сдвинешься. Однако, что все-таки означают слова Ферапонтова?

Размышления его прервала Марина, явившаяся в номер без стука и без Вадима. Иван, да и все остальные, обрадовались ее приходу.

— Скучно там, а у вас весело, — сказала она. — Вот пришла послушать очередную лекцию. Привыкла уже. Чем-то вы меня, Велемир Радомирович, облучили.

— Он же нейролингвист, — улыбнулся Иван. — Может.

— А где жених? — спросил Толбуев.

— Дрыхнет. Да и не жених он мне больше. Мы решили расстаться. Пока временно. Но я даже в другой номер переехала. А что дальше будет — посмотрим.

Вот это была новость так новость.

— А почему? — Катя удивилась не меньше прочих.

— Да так как-то. Вроде бы без причин. Но характеры у нас разные.

— Это я заметил, — согласился Иван. — Ну и правильно. На твоем пути, Марина, женихи еще будут просто штабелями ложиться.

— Чур, я — первый! — тотчас же вскинулся Черемисинов.

— Охолони, — попридержал его за плечо Иван. — В очередь, сукины дети, в очередь.

Марина с Катей засмеялись. А Велемир Радомирович подумал, что все-таки не напрасно они приехали в Юрьевец. Тут людские судьбы решаются. В Москве разве такое возможно? Там все лживым туманом застлано, а здесь глаза открываются.