Лариса Капелле - Велесова ночь

– То есть когда мы Холмогорова с посольством в Литву отправили, мы сами, руками своими, приговор Антипушке и подписали, – грустно покачал головой Курицын, а только низко наклонил голову, чтобы никто не заметил заблестевшие в глазах слезы.

На следующее утро твердо решила остаться в своих покоях. Только прогулялась в саду по утреннему туману и снова за стол. Она уже расчертила заново схему происшедшего, расставила по местам действующих лиц. В принципе жизнь никогда не отличалась от театра. Каждый играл свою роль, следуя определенной логике выбранного персонажа. Анна предпочла бы иметь дело с комедией, с ярмарочными персонажами и легкой иронией. Но так получилось, что жизнь вынуждала каждый раз погружаться в трагедию человеческого бытия. Несбывшиеся надежды, прерванные мечты, внезапно закончившаяся дорога, которая обещала быть длинной и счастливой. Она уже привыкла и не роптала. У нее просто не было выбора. Связав свою судьбу с жизнью Софьи, она попала в круговорот самых неожиданных тайн и событий. Иногда спрашивала себя, а может быть монастырь был бы лучшим решением, но ответа не находила.

Впрочем, долго сокрушаться было не в ее характере. Она продолжила свою схему. Потом раздосадованно все перечеркнула, перевернула лист и начала все сначала. Василиса проскользнула в горницу незаметной мышкой и устроилась на лавке.

– Что-то случилось? – обратилась к ней Анна.

– Да нет, – отмахнулась та, – скучно, вот и пришла…

– Скучно? – удивилась Анна, но подробностей выспрашивать не стала. Тоска по Осипу, наверняка, еще не прошла в Василисином сердце. Но зная любвеобильную натуру своей верной служанки, боярыня беспокоиться не стала. Она предпочла говорить о другом, так как именно в момент появления Василисы смутная идея зашевелилась в ее мозгу.

– Pou sto! – произнесла вслух Анна.

– Что пусто? – встрепенулась Василиса.

– Не пусто, а Pou sto! Это знаменитая аксиома Архимеда, и значит она, что я действую, начиная с того места, где нахожусь. Он утверждал, что достаточно быть в нужном месте и располагать нужными инструментами, и проблема разрешится сама собой.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Василиса.

– Не нужно ничего понимать. Вот с этого я и начну, Василиса. С начала начал, с того момента, когда началась вся эта странная история. А именно с ужина, на котором мы присутствовали. Для начала мы с тобой должны вспомнить самые мельчайшие и непримечательные на первый взгляд детали. Это во-первых, а во – вторых, вспомним Фому Аквинского и его quinque viae!

– А это еще кто? – силилась уследить за извилистыми дорожками боярыниного мышления Василиса.

– Это монах, как Паоло, о котором я тебе рассказывала, только жил давным-давно. Так вот, Фома Аквинский имел дело с более сложной проблемой, чем мы с тобой: существует ли Бог?

Василиса торопливо перекрестилась и на всякий случай про себя попросила прощения за столь небогоугодные мысли. Анна же продолжала.

– И он нашел то, что назвал пятью путями. Если коротко и понятно для тебя, это принцип, что все существующее должно иметь свою причину, начало, основание, как тебе больше нравится. То есть, когда поймем первопричину всего происшедшего и рассмотрим внимательнее место, откуда все началось, тогда и найдем ответы. Давай, попытайся в самых мельчайших деталях восстановить тот вечер. Я была наверху, а ты была с дворовыми и Варварой внизу.

– Так это запросто, боярыня, – обрадовалась Василиса возможности быть полезной своей обожаемой хозяйке, – я все как сейчас помню, перво-наперво тогда нам меда дали. Тут уж лучше меня никто не вспомнит. Я хоть и сама мастерица мед варить, но, признаться, до старого Лукьяныча, это он мед у Лыковых варит, мне ни за что не дотянуться. Не мед, а этот, как его, запамятовала… нектар богов заморских, про который вы мне сказки сказывали. Такой никому не стыдно предложить, я даже подивилась и спросила Варвару, что, мол, неужели они каждый день такой мед пьют, который и в царских покоях незазорно подавать. Варвара мне возразила, что, мол, у нее день сегодня особенный, праздник у нее, потому всем меду и налила.

– Что за праздник, не поинтересовалась?

– Я-то и не спросила?! – удивилась Василиса. – Конечно, полюбопытствовала, только Варвара усмехнулась и заявила, мол, день этот особенный, но только для нее, а для других ничего не значит, а еще иным может горем горьким обернуться, если она, Варвара пожелает. Кому, мол, горе, а кому – раздолье!

– Кому горе, а кому – раздолье. Что ж, единственное, что мы знаем точно, что Варварино раздолье продлилось недолго!

– Одну ноченьку и один день, – согласилась Василиса и пригорюнилась.

– Ну а дальше, – поторопила Анна свою говорливую служанку, подозревая, что так просто от Василисиных воспоминаний она не отделается.

– Дальше окрошка была вкуснейшая, даже в дворце такой не дают, хотя не в обиду сказать, с тех пор, как Великая княгиня свои порядки установила, кушанья у нас все больше заморские, ладно хоть гадов водяных есть не заставляют…

– Про блюда потом расскажешь, – снова прервала Анна служанку, – меня больше интересует, что Варвара рассказывала.

– А потом мы про гостей Лыковских заговорили. А тут Варвара сказала, что мол, вера их невзаправдашняя, потому как даже баба Папой римским была и что-то еще, что иноземцев не разберешь, бабы они или мужики, в кружева наряжаются, духами обливаются. Артемий ей поддакивал. А она смеяться стала, про какой-то стул с дыркой рассказывать, мол, для иноземцев в пору такой стул заводить, чтобы проверять мужик это или баба. А правда что ли, что женщину на престол святой посадили? – спросила Василиса в свою очередь.

– Это было в старые времена, поэтому правда или нет, не знаю. Говорят, что давным-давно одна женщина большой учености и смелости переоделась в мужское платье, постриглась в монахи и дослужилась до Папы Римского. Звали ее Жанна, Папесса Жанна. И такое переодевание, поверь мне, было не такой уж редкостью, мужское платье давало те возможности, которых у женщин не было.

– И про стул с дыркой правда?

– Возможно, тоже сказка, а может и быль. Так сложилось, что Папессу Жанну выдала беременность, вернее роды, которые случились в очень неподходящее время и в самый неподходящий момент: во время Пасхального богослужения. После такого скандала, говорят, что со страху епископы завели обычай: сажать любого кандидата в епископы и, конечно же, в Папы на стул с дыркой, чтобы проверить его мужское достоинство. Что поделаешь, у женщин чаще всего было две дороги: или в послушные жены, или в монастырь!

Анна отвечала рассеянно.

– Это вы правильно, боярыня Анна, говорите, – продолжила тем временем рассуждать Василиса, – вот я тоже думаю, что неудача это – женщиной родиться. Или тогда надо такой, как вы, становиться. Вот у вас жизнь интересная, великой княгине служить. А то сидеть и жениха ждать, а потом из палат ни ногой. Мне бы так хотелось страны заморские увидать, как люди там живут. Рассказы один другого диковиннее слушать надоело, так хотелось бы хоть одним глазком посмотреть.