Светозар Чернов - Новый цирк, или Динамит из Нью-Йорка

Он спрятал револьвер в карман, одернул на себе пиджак и вальяжно вышел в зал.

Супруги Дергуновы яростно спорили между собой, не обращая на Артемия Ивановича никакого внимания.

— Может нам не надо к нему идти, Аким Мартынович? — взволнованно говорила Любовь Максимовна супругу, испуганно оглядываясь кругом.

— Надо, Любушка. Или ты хочешь, чтобы нас с тобой в Вержболово в кандалы взяли? Надо покаяться, так и простят. У меня, Любушка формуляр чистый, мне скоро на пенсию, а вот уволят по третьему пункту — и пойдем мы с тобой по миру. Будешь, как твоя сестрица, на паперти милостыню просить.

— А ты мне, Аким Мартынович, глаза сестрой не коли. То-то ты у нее деньги за неделю до двадцатого числа повадился занимать. Скажи, где тут у вас русский приказчик? — супруга повернулась к Гастону. — Комми рюс? Где?! Что он ответил, Аким Мартынович, я не поняла?

— Сказал — тут в Третьем отделении, — ответил посеревший от страха муж. — Говорит, он нас уже весь день дожидается. А ты мне не верила. Вот бабы есть дуры, так и есть. Говорят, скоро разных эмансипе начнут в адрес-календарь записывать как людей. Воображаю… Статская советница Любовь Максимовна Дергунова, дура записная по 2-му разряду.

— Это почему это по второму?!

— По первому, матушка, по первому. Сейчас в один момент в мешок и в церковь на рю Дарю. Видала, какие у них там подвалы — самое место для застенков. Повесят на дыбу — и ты им все расскажешь. Ой, вот и господин Гурин!

— Господа Дергуновы? — нарочито начальственным тоном обратился к ним Артемий Иванович, покачивая своим страшным латунным крючком на резиновом шнуре словно кадилом. — Я вам когда велел явиться?

— Но вы же не называли точной даты! — забормотал Аким Мартынович, опасливо поглядывая на пенсажюп. Нет, он, конечно, подозревал, что эта блестящая страсть в руках Гурина — не новая патентованная дыба, а обычный поддергиватель для юбок вроде того, что носила его супруга, но у той они не походили до такой степени на инструменты дантиста или акушера. — Вы же так неясно сказали…

— Я-то может и неясно сказал, не то что ваша супруга про великого князя Николая Николаевича, — не мог же я вас при французах унижать. Но вы-то меня отлично поняли! Сколько при вас денег, господин Дергунов?

— Немного…

— Но хватит на билет до Марселя?

— Почему до Марселя?

— Потому что туда заходят корабли Добровольного флота, возящие арестантов. На Сахалин. Зачем вам лишний крюк делать через Петербург.

За спиной Артемия Ивановича истерично взвизгнули, он обернулся и тут на шее у него повисла Фанни Березовская с сияющими от слез глазами. Артемий Иванович мгновенно нащупал взглядом поверх плеча Фанни Льва Посудкина, стоявшего шагах в десяти от них у отдела мужской галантереи с длинными егеровскими кальсонами в руках. Вытянувшееся лицо и отвисшая челюсть свидетельствовали о крайней степени его изумления.

— Похудел-то как! — всхлипывала Фанни, обливаясь слезами и покрывая лицо Артемия Ивановича поцелуями.

Посудкин растерянно опустил руки с кальсонами и расплылся в дурацкой, но искренней улыбке. Артемий Иванович обернулся к Дергуновым, которые совсем уже ничего не понимали, и сказал им, грозно щелкая пенсажюпом:

— Я отпускаю вас с миром. Идите, можете даже чего-нибудь купить себе. Но ни слова больше никогда никому ни о великом князе Николае Николаевиче, ни о нашей здесь встрече. Иначе вам же будет хуже.

— Не волнуйтесь, я все понял, — обрадовался Дергунов. — Мы с женой будем немы как рыбы.

И супруги поспешили прочь из магазина.

— Но откуда?! — спросила Фанни, когда Артемий Иванович сумел отцепить ее от своей шеи и всучил ей свой платок — вытереть слезы. — Ты же погиб!

— Да, Артемий Иванович! — поддержал Березовскую подошедший Посудкин. — Мы же тебя похоронили!

— Знаете, что? — сказал Артемий Иванович, чувствуя, что мысли у него в голове безнадежно путаются. — Идите на ту сторону улицы в кафе и ждите меня там, я сейчас приду.

Посудкин увел беспрестанно оглядывавшуюся Фанни в кафе, а Артемий Иванович зашел на склад, выпил свое молоко, даже не притронувшись к булке с ветчиной, сказал Гастону, что больше не придет и вышел в зал.

«Что же делать? — лихорадочно соображал он, глядя через окно на улицу. — Надо бы послать мальчишку в кафе к Продеусу с Рианом, чтобы они установили наблюдение за Фанни, а самому исчезнуть. Но только они сразу заподозрят неладное, начнут искать меня в магазине, а потом непременно заметят слежку. Оторвутся — и ищи их свищи, будут снова по домам свиданий шляться. Выйдет хуже чем у Бинта. За такое Петр Иванович мне ухи оборвет, а то и вовсе выгонит. А вдруг это ловушка? И все это задумано заранее Шульцем? Как это сказал Рачковский: „Было бы славно, если бы они тебя укокошили“. С кем бы посоветоваться?»

Артемий Иванович вернулся к прилавку.

— А ведь в Женеве она говорила мне о любви, Гастон!

— Мадам по-прежнему любит вас, мсье, — ответил тот. — Это же сразу видно.

— А ее муж?

— Брак и любовь — это разные вещи, мсье Гурин. Уж поверьте мне.

— Ха-ха! А и вправду. На коврике…

Артемий Иванович решительно отправился через улицу в кафе, повторяя про себя, как заклинание «марьяж и амур». Он сразу отыскал глазами Продеуса и Риана, сидевших в дальнем стороне от входа у самого окна, и видел, как те напряглись, готовые вскочить по первому же знаку. Артемий Иванович сделал успокаивающий жест и подсел за столик к Посудкину, который почему-то сидел один.

— Ку-ку! — сказал Артемий Иванович. — А Фанни-то где?

— Разревелась тут на радостях, — ответил Лёв Посудкин. — Теперь пошла в уборную, причепуриваться. А ты и вправду похудел, Артемий Иванович.

— Да и ты не разъелся.

— Разъешься тут при такой дороговизне! Коньяку будешь? — Посудкин поднял бутылку.

— Наливай, — Артемий Иванович придвинул к нему свою пустую рюмку.

— Давай выпьем не за нашу встречу — это когда Фанечка вернется, — а за наше с Фанечкой супружество, — сказал Лёв, поднимая рюмку. — Ты ж главного не знаешь: мы с Фанни все-таки оженились. У тебя, честно говоря, и не было никаких шансов.

Выпили не чокаясь.

— Ну, какой из тебя муж? — сказал Посудкин благодушно, ставя рюмку обратно.

— А из тебя какой? — с обидой спросил Артемий Иванович.

— Хороший, — смутился Посудкин. — Понимаешь, моя жена так была потрясена твоей смертью, что просила повременить, пока мы не отомстим за тебя. Мы же чего с ней сюда приехали? — Посудкин наклонился к уху Артемия Ивановича. — Совершать покушение на великого князя Николая Николаевича. А ты, как я понял, тоже насчет него планы имеешь?

— С чего ты взял?

— Да вот же ты в магазине при нас с этими двумя обсуждал…

— Не болтай, Посудкин, здесь не Женева. Тут везде вокруг царские шпионы. Да даже в этом кафе их, может, штуки три.