Никита Филатов - Адвокат революции

Впрочем, некоторое понимание ими необходимости создания хоть какой-то модели осуществления правосудия можно было найти еще в Инструкции о революционных трибуналах, опубликованной примерно через месяц после октябрьского переворота. А уже в начале восемнадцатого года Комиссариат юстиции разработал существенные поправки и дополнения в Декрет «О суде»: «При Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов учреждается коллегия лиц, посвятивших себя правозаступничеству, как в форме общественного обвинения, так и в форме общественной защиты. В эти коллегии поступают лица, направленные Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Только эти лица имеют право выступать в суде за плату».

Декретом «О суде» № 2 предусматривалось также, что члены коллегий правозаступников избираются и отзываются Советами, при которых состояли коллегии. Каждый обвиняемый имел право сам приглашать себе защитника или просить суд о назначении правозаступника. Сохранялся порядок, согласно которому в судебных прениях могли выступить по одному обвинителю и защитнику из числа присутствовавших в зале заседания. При этом другим лицам, не являвшимся членами коллегии правозаступников, запрещалось оказание юридической помощи населению под угрозой штрафа или лишения свободы до одного года…

— Я в газетах читал, что ты принял на себя защиту командующего Балтийским флотом? — поинтересовался гость. — Это ведь первый твой судебный процесс при новой власти?

— Да, это мой первый процесс. И, кажется, последний, судя по всему, — покачал головой Владимир Анатольевич. — Знаешь, Павел, не хочется даже рассказывать.

…Состав суда, в котором слушалось дело по обвинению капитана первого ранга Алексея Михайловича Щастного, был образован специальным декретом «Об особом трибунале ВЦИК». Начался суд двадцатого июня — в том же здании и даже в том самом Митрофаньевском зале Кремля, где когда-то присяжный поверенный Жданов отчаянно защищал террориста Ивана Каляева. Основным обвинителем был назначен товарищ Крыленко. А вот одним из членов Революционного трибунала по иронии судьбы оказался рабочий Галкин, которого в свое время царская юстиция приговорила к смертной казни и которого спас от виселицы все тот же Владимир Анатольевич.

В сущности, драматическая история «красного адмирала» Щастного началась еще в те дни, когда большевики подписали позорные и унизительные условия Брестского мира. В их сепаратном договоре с немцами имелся пункт шестой, надолго засекреченный, по которому Советская Россия обязалась убрать боевые корабли из Ревеля и Гельсингфорса до первого марта. В то же время там было указано, что «…пока лед делает невозможным перевод военных судов в русские порты, на них должны быть оставлены лишь незначительные команды». Таким образом, с учетом исключительно тяжелой ледовой обстановки, сложившейся на Балтике в ту зиму, германское командование было уверено, что большевики не смогут выполнить свои обязательства и корабли легко достанутся наступающим на прибалтийские города частям германской имперской армии.

Однако русские моряки под руководством капитана первого ранга Щастного и других офицеров-патриотов все же вывели флот из Гельсингфорса, на окраинах которого уже появились передовые германские подразделения.

«Согласно полученным телеграммам от командующего морскими силами в Балтийском море, все боевые суда вышли из Гельсингфорса в Кронштадт, — сообщила двенадцатого февраля газета «Известия». — С последним отрядом, состоящим из 100 вымпелов, идет командующий».

А уже двадцать первого февраля Щастный докладывал о завершении операции.

Переход кораблей до Кронштадта, почти сразу же получивший название «Ледовый поход», продолжался, вместо обычных двадцати часов, девять дней и ночей. Сам Алексей Михайлович все это время был на штабном судне «Кречет», держал связь по радио, координировал действия ледоколов — да так, что в результате ни один корабль не утонул и не попал во вражеские руки!

Первый Всероссийский съезд моряков присвоил капитану первого ранга Щастному звание адмирала. В апреле восемнадцатого года декретом Совнаркома «красный адмирал» был утвержден на должность начальника морских сил Балтийского моря, однако уже двадцать седьмого мая арестован и отдан под суд. И вот теперь человека, который сумел сохранить для Республики флот, уведя по замерзающему морю военные корабли буквально из-под носа противника сначала в Кронштадт, а затем и на Ладогу, обвиняли в государственной измене! А заслуги его обернули против него же:

— Этот бывший царский офицер, совершая подвиг, тем самым создал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать ее против Советской власти, — заявил на суде второй человек в большевистском правительстве Лев Давидович Троцкий. — Контрреволюционные цели этого ясны сами по себе…

По уголовному делу народный комиссар по военным и морским делам товарищ Троцкий выступал и в качестве свидетеля обвинения, и в качестве одного из государственных обвинителей. Более того, находясь в перерывах между заседаниями среди судей, он участвовал в обсуждении хода процесса, то есть нарушил тайну совещательной комнаты.

— Знаешь, Павел, по-настоящему все показания Троцкого вполне можно разделить на две части: на фактические данные, очень ценные для дела, и на выводы, основанные на предположениях. Например, среди материалов обвинения имеются личные записи моего подзащитного. Но ведь эти записи являются лишь изложением мыслей и взглядов автора! Их можно было бы поставить в вину подсудимому только в том случае, если бы имелись указания, что он пытался осуществить эти планы. А вот этому нет решительно никаких доказательств… — Владимир Анатольевич поднял вверх указательный палец. Его собеседник пожал плечами, но Жданов уверенно продолжил:

— Ты же слышал, наверное, фразу министра Фуше: «Дайте мне три строчки из любого письма, и я приведу всякого автора к эшафоту»? Так вот, во время подготовки к процессу Щастного я сумел разыскать материалы о том, что творилось в феврале семнадцатого на Балтике. Какое-то массовое безумие, какое-то бешенство крови… «Революционные» матросы в Кронштадте резали на куски командиров, пытали и жгли их на кострах, и никто ничего не мог с ними поделать! Даже по данным Петроградского Совета за несколько месяцев было без суда и следствия убито более тысячи адмиралов и офицеров. Но затем как-то все успокоилось. Нижние чины осознали, что без опытных, образованных командиров нести службу на боевых кораблях невозможно. Хотя до самого последнего времени никто из выживших на флоте офицеров не знал толком ни своих прав, ни обязанностей. И вот теперь обвинители говорят, что так называемое Положение о Балтийском флоте внесло ясность в эти отношения… — Жданов разгреб стопку бумаг на рабочем столе, достал нужную и придвинул ее собеседнику: — Но ты сам посмотри, прочитай, как один параграф здесь противоречит другому! При такой противоречивости у обвиняемого не оставалось другого выхода, как применять обычную морскую практику — даже больше того, он по всякому поводу обращается за советами к всевозможным органам новой власти!