Андрей Воробьев - Гадюка Баскервилей [litres]

Так вот, взаимопонимание мы нашли, наверное, потому, что я по понятным причинам не рвался много говорить, а больше слушал. Ну и Френкленд показал место на болоте, где видел непонятного человечка. Оттуда до Баскервиль-холла рукой подать, вот я и подумал, а не пасется ли там снайпер, проводя предварительную рекогносцировку (обязательно надо сходить, проверить) – больше в тех краях шариться некому.

…Заходил опять Мортимер, все про болотного дьявола что-то бурчит. Святая наивность! Вычислил я этого урода, гадюку, в смысле. Все оказалось просто, как трехлинейка.

Ложусь как-то спать. Сэр Лерсон заволновался. Прислушиваюсь – шаги в коридоре, крадется кто-то. Ну, я песику-то говорю, сиди, мол, тихо, сам осторожно выглядываю, смотрю – Бэримор со свечой, да на цыпочках… Двигаю осторожно за ним. А он к окошку, что на болото выходит, и ну махать перед ним огоньком. Разведчик хренов!

Подхожу аккуратненько к лакею и ласково ему так, шепотком: „А „Мурку“ могёшь?.. Сдается мне, мил человек, что ты – стукачок“! Тут еще сэр Лерсон приковылял. Бровки свои поднял, похрюкивает мрачно и как-то странно на задницу бэриморскую косится. Тот аж в стенку вжался с перепугу.

Что касается бульдога – тут для меня все ясно: тоже не люблю, когда спать мешают… „Ну что, – продолжаю, – ночь, говоришь, непогодь?.. – Квартира рабочего Иванова, в смысле, Баскервиля… Стук в дверь… – Кто там? – Это я. Меня нужно нако’гмить и сп’грятать. П’генеп’геменно сп’грятать. Это а’гхиважно!..“

Видел бы ты, Андрюха, выражение лица Бэримора! Я думал, что его откачивать придется. Но ничего, мужик крепкий, выдержал, хотя трясся, словно пародия на, типа, хвост сэра Лерсона, когда тот миску с едой видит и лопочет по-английски что-то вроде „не будите спящую собаку“ [54] На самом деле это – дословный перевод английской поговорки, которой соответствует русская: «Не буди лихо, пока оно тихо». . – Напугать меня хотел, ха! Это кто еще разбудил!..

Ну, тогда я свечечкой-то у окошка помахал, а затем по горячим следам и расколол этого Бэримора, как говорится, по самые уши! Оказывается, зэчара беглый, о котором я в начале письма упоминал, какой-то родственник прислуги. Прячется на болоте. Потому его и подкармливали по ночам (кстати, еще нестыковка: Бэримор уверял, что пути через болото не знает, а невесть откуда взявшийся урка по этой самой трясине ночью, как мажор по Невскому… [55] В книгах у А. К. Дойля его герой почему-то подобным вопросом не интересуется. )

Такой случай упускать было нельзя (см. Приложение № 1 к Отчету)»…

Андрей бегло просмотрел последние листы дукалисовского послания и наткнулся на страничку, где явно неграмотным человеком под диктовку не шибко сведущего в английском Толяна, было выведено:

«I’m, man Barimor, promise, I, ll job wish „murder“ department of St. Peterburg police and promise, I don’t speak someone, that a detective may be spoken me» [56] «Я, гражданин Бэримор, обязуюсь работать с „убойным“ отделом Санкт-Петербургской полиции и обязуюсь не разглашать какие-либо сведения, полученные от оперработников». ( Адаптированный перевод с малограмотного английского. ) .

Чуть ниже текста стояла дата и корявая подпись.

«Вербанул! – восхищенно констатировал про себя Ларин. – Теперь сумеет квартальный отчет закрыть… Только дату зря поставил – все равно исправлять придется»…

Оперативник отложил расписку вновь испеченного агента о сотрудничестве и продолжил чтение отчета.

…«Этот Бэримор поведал еще пару интересных вещей: оказывается, перед смертью сэр Чарльз получил письмо от какой-то женщины. Естественно, совершенно случайно (!) содержание послания стало известно прислуге – некая тетка вызывала Баскервиля на болота. Любопытно, лакей говорит, видел, дескать, в районе трясины какого-то мужика. Но при этом божится, что не своего родственника. Я все же склоняюсь к мысли, что тут не обошлось без „девонширских“ – наверняка присмотрели для себя перспективную недвижимость на природе в виде Баскервиль-холла, ну и дальше по сценарию: есть собственник – есть проблемы… При местных нравах, похоже, любой труп можно хоть на гадюку, хоть на НЛО списать…

После беседы с Бэримором я сначала хотел отправиться в сопровождении сэра Лерсона поближе к болотам, чтобы там пообщаться с зэком. Можно, конечно, было бы взять для страховки Генри (он вроде бы парень неплохой), но тот где-то шлялся, наверняка пытался подбить клинья к сестре ботаника. В общем, пошли одни. Но только мы спустились вниз и вышли на улицу, как со стороны трясины раздается жуткий вой, потом вопль. Одна моя знакомая судья (кстати, очень симпатичная и большая умница) в таких случаях говорила: „Орет, как потерпевший“. И действительно, крик был на всю округу. Я подумал было, что Генри столкнулся с зэком, хотя они оба не взвыли бы так омерзительно. А тут и сам Баскервиль-младший бежит: он, оказывается, со свидания возвращался, услыхал какой-то хлюп сзади, ну и ускорился. Видно, вовремя. В общем, тут не соскучишься, хотя даже поговорить толком не с кем: все так и норовят что-то невразумительное сказать, а я и не знаю, как ответить, чтобы поняли хотя бы слово. Не стволом же в каждую харю тыкать…

Приезжай, Андрюха, пожалей ты меня, опера несчастного, а то тоска такая, что и сказать нельзя, чуть ли не плачу. Пропащая жизнь, хуже гадюки всякой. А еще кланяюсь Шерлоку и его летописцу Уотсону, а пиджак мой никому не отдавай. Остаюсь твой товарищ Анатолий Дукалис, приезжай, Андрюха».

Толян свернул вчетверо исписанные листы бумаги и вложил их в конверт, купленный накануне за полпенса… Подумав немного, он, старательно подышав на стержень шариковой ручки, в котором заканчивалась паста, начал выводить адрес:

«To the London… Ларину».

Потом почесался, еще подумал и прибавил: «Андрею Владимировичу». Довольный тем, что ему не помешали писать, он свистнул сэра Лерсона и, не набрасывая на себя плащика, прямо в рубахе выбежал из дома…

Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал… Ему снился родной туалет «убойного» отдела, в туалете сидит «Мухомор» и читает письмо оперативникам… Около туалета ездит машина ППС и все вертит, да вертит голубым огоньком…

За несколько дней до того, как Андрею передали с оказией в виде замызганного беспризорника письмо Дукалиса, ситуация в Бейкер-стритском офисе сыскной конторы складывалась драматически.

После выходки Уотсона со взрывпакетами Ларину никакими силами не удалось уговорить Холмса остаться в Лондоне и помочь в поисках Мориарти. Великого сыщика не убедили в этом ни обещания помощи в раскрытии других дел, ни напоминание о том, что под видом Уотсона под носом у «девонширских» батрачит оперативник. Ни, наконец, весьма недвусмысленный намек, что Холмсу неплохо бы держать данное слово. Впрочем, ничуть не смутившись по поводу последнего замечания, сыщик заметил, что он обещал лишь помочь в поисках, чем и занимался все последние дни на свою голову.