Снорри Кристьянссон - Род [litres]

Позади них раздалось ржание. Лошади Карла не хотелось спускаться в могилу, но она была хорошо обучена, и Эйнар отвел ее на палубу драккара, шепча на ухо усмиряющие слова, поставил рядом с Карлом, и…

…это случилось так быстро, что Хельга чуть не просмотрела.

Уннтор замахнулся, и неожиданно в руке его появился нож, рукоятью к лошади. Удар пришелся ей в затылок, послышалось глухое «шмяк», и кобыла рухнула. Эйнар с натугой тянул за поводья до тех пор, пока лошадь, которой Карл так гордился, не легла рядом с хозяином. Вместе они выглядели мирно, как будто спали.

– И рядом с ним будет верный спутник, – сказал Уннтор.

Яки спустился в корабль вслед за сыном, с мастифом на веревке.

Хельга почувствовала привкус рвоты во рту и отвернулась. Она знала, что это нужно было сделать, но не обязана была этим восхищаться. Послышался звук, будто кто-то наступил на ветку, а когда она открыла глаза, пес лежал с другой стороны от Карла, и голова его была неестественно вывернута.

Уннтор кивнул Яки и Эйнару, которые вылезли из могилы и подняли деревянный короб, жилище Карла в предстоящем путешествии. Они накрыли им тела человека, собаки и лошади, а потом вышли из корабля.

– Начинайте, – сказала Хильдигуннюр. – Лопатами, только осторожно.

Все как один, родичи взялись за работу. Почва, выброшенная на край могилы, возвращалась в нее, засыпала деревянную постройку, пока циновки не скрылись из виду, поглощенные мирными земляными волнами. Постепенно скрылся и деревянный короб, оставив над землей лишь горб.

Когда последняя лопата и последняя горсть земли упали на курган Карла, солнце уже наполовину скрылось.

Все знали, что дело сделано. У Гиты с матерью не осталось больше слез, у Уннтора не осталось больше слов.

– Домой и ужинать, – прагматично сказала Хильдигуннюр. – Я еще и для вас могилы рыть не собираюсь.

Как только губы ее матери пришли в движение, то же самое сделали ноги Хельги: она должна была оказаться в нужное время в нужном месте. Разумеется, Хильдигуннюр целеустремленной походкой вырвалась вперед, и Хельга догнала свою мать.

– Прежде чем что-то спрашивать, – сказала Хильдигуннюр, не глядя на нее, – ты поможешь мне с горшками.

С губ Хельги сорвался полузадушенный смешок.

– Ну конечно, – сказала она. – Где уж мне тебя опередить.

Хильдигуннюр опережала Хельгу на полшага, и лица ее почти не было видно, но намек на улыбку был.

– Ты радуешь старушку, Хельга, – сказала она. – Насколько это вообще возможно в такой день.

– Будем надеяться, что Карл счастлив, сражаясь с теми, кто повстречал его в иной жизни, – сказала Хельга.

– Он еще вернется нас донимать, – сказала Хильдигуннюр, – потому что опостылеет всем и повсюду, и его оттуда вышвырнут.

Теперь настала очередь Хельги улыбаться. «Сейчас. Именно сейчас».

– Вот только я подумала – а где же руны? Чтобы указать ему путь?

Хильдигуннюр взглянула на нее.

– Что ты знаешь о рунах?

– Ничего, – быстро сказала Хельга и сразу исправилась: – То есть, я слышала рассказы… Разве они не волшебные?

Хильдигуннюр фыркнула:

– Волшебные, как моя задница. Расцарапай деревяшку, посмотри, что случится.

– Зачем… что может случиться?

– Если нацарапаешь верный узор и будешь знать, чего хочешь, может, что-то и случится, – допустила Хильдигуннюр. Потом усмехнулась. – Может, к тебе в дом заявится огромный мужичина, огреет твоего папашу бедренной костью и унесет тебя в жизнь, полную сладкой похоти и беспокойных детишек.

– Мама! – воскликнула Хельга, и старая женщина хмыкнула. – Ты что же, говоришь, что околдовала…

Она покосилась на шагавшего позади них отца, а Хильдигуннюр метнула в нее взгляд, в котором читалось явственное: «Я тебе не скажу». В глазах у нее плясали искорки, но Хельга не могла не заметить, что ее губы сжались в строгую линию.

В доме воцарилась беспокойная тишина, которую лишь изредка нарушали негромкие просьбы или звук стучащих по дереву ножей из того угла, где Хильдигуннюр с Тири колдовали над горшками. Хельга пыталась держаться с ними наравне, но женщины работали с почти невозможной скоростью, и как бы поспешно она ни чистила овощи или нарезала мясо, чьи-то руки всегда ждали от нее передачи.

– Иди за дровами, – резко сказала Тири. – Ты нас только задерживаешь.

Хильдигуннюр промолчала.

Обиженная Хельга прошла мимо Сигмара, который сидел рядом с Уннтором и что-то негромко говорил. Вёлунд сидел в одиночестве, спиной к стене и, сложив руки на коленях, бездумно оглядывал комнату; вид у него был несчастный. Общее настроение не действовало лишь на Сигрун и Браги, занятых в уголке какой-то запутанной игрой с участием трех костей и палочки.

Когда она открыла боковую дверь, ее поприветствовал вечерний ветерок, погладил по щеке и выманил на улицу. Она подумала о сердитых людях, сидевших в доме. «Хорошо, что между нами закрытая дверь». Небо растянулось над ней – медово-золотое на западе, фиолетовое над головой, а дальше чернота до самого жилища богов. «Была бы я птицей, – подумала Хельга, – поднялась бы сейчас вверх и полетела сквозь эти цвета быстро и далеко, в чужие земли».

– А не ходила за дровами, – добавила она.

– Я помогу.

Не сдержавшись, Хельга взвизгнула – тоненько, по-девчачьи, сама не успев ничего понять. – Аслак! Что ты здесь делаешь? – спросила она резче, чем хотела.

Младший сын Уннтора смотрел на нее из тени, всего лишь силуэт на фоне глубокой тьмы.

– Мне просто… нужно было ненадолго выйти. Словно тяжесть с груди спала, правда.

Он сделал шаг вперед, и на его скулы лег лунный свет. «У него такие большие глаза», – подумала Хельга, и что-то в ней поменялось. Вдалеке от братьев, в одиночку, на улице Аслак выглядел… другим . Более худым. Измученным, что ли. Таким она всегда представляла Локи из преданий.

– Умм… спасибо, – сказала она, взволнованная и сердитая на себя за это. – Помоги… да, пожалуйста. Ты знаешь, какой она бывает.

– О, я знаю, – сказал Аслак, чуть улыбнувшись. Он двинулся к ней – и сердце Хельги перестало биться, пока он не прошел мимо, к сараю. «Да что с тобой, девочка? Шевелись!»

Она поспешила за Аслаком, пытаясь изгнать освещенное луной печальное и прекрасное лицо из своей головы.

Когда они вернулись, стол был установлен и все уже сидели. Взгляды постоянно возвращались к месту Карла, как язык к дыре от выбитого зуба, но никто ничего не говорил. Хельга ожидала, что Руна будет злобно на нее пялиться, но та, что странно, была занята совсем другим и, не отрываясь, смотрела на Йорунн.

– …Поиграть, – тоскливо бубнил Вёлунд с другого конца стола.

– Нет, сначала поешь, – строго сказала Тири.

Ложка плюхнулась в миску, огромный шмат репы поднялся ко рту Вёлунда и мгновенно исчез. Почти сразу раздались болезненные стоны – мальчик одновременно пытался есть и не пускать обжигающий кусок овоща к себе в глотку. Наконец, с измученным «Нннхх», он выплюнул его обратно в миску.