Ирина Потанина - Труп из Первой столицы

— Не все, — вмешался Коля, надеясь на результативность метода. — Я вот еще не знаю. Расскажите.

— Дело было так, — начал Морской. — Яловой тогда директорствовал в издательстве «Литература и Мистецтво» и ему позарез понадобился производственный роман о доблестных хлеборобах. Михаил объявил об этом громогласно, прямо в кафе «Пок», где в те времена решалась добрая половина всех литературных дел города. Литераторы отреагировали с энтузиазмом: кто-то брался написать роман за полгода, кто-то — за пять месяцев и 20 % надбавки к гонорару. Тут мэтр Олекса Слисаренко заявил, что справится за месяц. Если, конечно, ему удвоят положенную за десять авторских листов выплату. Яловой покачал головой с сомнением. «Рукопись будет у меня через месяц? Невозможно! Вы не справитесь!» Заключили пари, — увлекшись, Морской явно забыл обо всех обидах на жену и выглядел сейчас, как элегантный беззаботный журналист, которого знал раньше Коля. — И ровно через месяц, — азартно продолжал рассказчик, — Слисаренко принес готовый роман. Яловой в тот же миг заключил с ним договор и выплатил обещанные деньги. Слисаренко на радостях созвал всех угощаться и громогласно заявил, что облапошил глупого редактора. Роман ведь был готов давным-давно, а тут такое предложение. Все начали смеяться, но один критик, случайно пивший там же кофе, — не буду тыкать пальцем себя в грудь, — разгадал гениальный маневр Ялового и прилюдно поздравил удачливого издателя с победой. Тут все вспомнили, что Слисаренко уже давно о своем романе рассказывал на каждом углу и говорил также, что «ни за какие коврижки не отдаст свою рукопись одному из этих мелких, расплодившихся кругом с приходом нэпа издательств».

— Красивая история! — Коля тоже увлекся и реагировал сейчас вполне искренне. — Хочешь вынудить кого-то к нужному тебе поступку, сделай вид, будто этим поступком он сможет тебя обхитрить. Прекрасный ход!

— И мне так показалось, — с достоинством кивнул Морской. — Я оценил тогда маневр Ялового, он — мою проницательность. С тех пор мы приятельствуем. — Тут он встретился глазами с Ириной и снова сник. — Вернее, приятельствовали. Последние несколько лет…

— В вашей истории нет ничего элегантного, — строго осадила собеседников Ирина. — Давайте признаем, что писатели у нас — сплошные интриганы, и обсудим уже что-то более существенное. Николай хотел раскопать что-то о доме «Слово»…

И тут опять нашла коса на камень. Ничуть не заботясь о существенности истории для следствия, Морской — уже явно из чистого куража и чтобы еще больше раздосадовать Ирину — припомнил пару рассказов Ялового о смешных традициях дома и принялся красочно расписывать их.

— Поздравляю, все сказанное ни на шаг не приблизило нас к разгадке убийства, — язвительно резюмировала Ирина.

— Да. Точно, — не нашел что возразить Николай. — В методе штурма важны любые детали из вашего сознания, но… не настолько любые. Лучше бы что-нибудь конкретно про художников.

— Лучше бы вы прямо сказали нам, какую зацепку проверяете, — с Колей Ирина тоже не особо церемонилась.

— Действительно, — неохотно согласился с бывшей супругой Морской. — Я читал, что аналогичный вашему метод применяют рекламщики в Америке. Там он называется «метод мозгового штурма». Так вот, по-моему, метод не предполагает сокрытие части информации от участников штурма. Он действенен, только если все в курсе происходящего.

— Согласен, — ответил Коля, поразмыслив. — Я просто не хотел вас сбивать. Но лучше уж собью. В общем, известно, что некий товарищ Семенко, начинающий художник-декоратор, а также ученик Ивана Падалки, был приписан к переезжающему в Киев цеху и должен был вчера уехать. Судя по наличию проездного билета Семенко у проводницы, художник сел в поезд в Харькове, но, судя по пустующему месту в поезде на месте прибытия, не доехал до Киева. И даже больше — в Полтаве его уже не было в поезде. Не обнаружив ученика в вагоне-ресторане на общей встрече, Иван Падалка удивился и, узнав от проводника, что, согласно спискам, Семенко сел в поезд и едет на таком-то месте, пошел в указанный вагон. Ни Семенко, ни его вещей там уже не было. Подозрительно?

— Еще как! — проявили удивительную солидарность бывшие супруги.

— Так что же вы нам голову морочите, друг мой? Тут и у Хаима ничего не надо спрашивать! Объявляйте товарища Семенко в розыск! — добавил Морской.

— Незачем! Он сам нашелся. На следующее утро. Пришел с повинной в ближайший участок. Рассказал, что проспал поезд, а также потерял проездной талон и паспорт. Вернее, написал заявление, что кто-то из участников вчерашнего банкета опоил его каким-то снотворным и выкрал документы. Семенко утверждает, что пил на проводах только пиво и чай, но вдруг почувствовал себя обессиленным, едва донес ноги до ближайшей мастерской, в которой спасались от дневной жары празднующие, прилег на стульях и… дальше ничего не помнит. — Непроизвольно подражая Морскому, Коля выдержал театральную паузу после «и».

— Проснулся наш декоратор ранним утром от того, что его разыскала перепуганная жена. В полубредовом состоянии отправился в участок. Проездной талон на поезд был в кармане брюк еще вчера, Семенко отлично помнит это, потому что хвастался им перед своими друзьями, а утром талона уже не было. Смятая трешка была, а талона и паспорта — не было. Такое возможно, только если вор целенамеренно хочет забрать документы.

— Целенаправленно, — автоматически поправила Ирина, но Коля только отмахнулся.

— Паспорт нашелся позже возле мусорного бака во дворе, — продолжил он. — А талон — таинственным образом переместился к проводнице. К тому же, — это уже были Колины личные гипотезы, — речь идет о снотворном с точно такими же, как в вашем случае, Ирина Санна, фазами воздействия на организм. Стало быть, можно предположить, что опоил вас и Семенко один и тот же человек… И это был кто-то из присутствовавших на проводах в Киев художников-литераторов.

— Ой, не-ет, — внезапно закапризничала Ирина, — не тот же, уж поверьте.

— Товарища Семенко люди знают как человека, не умеющего пить, — довольно здраво объяснил Иринин выпад Морской. — Вы же сами слышали, как Эльза Юрьевна намекала на жалобы от его жены… Думаю, это далеко не первый случай, когда Семенко выпивает, по его словам, лишь кружку пива и выпадает из реальности на множество часов.

— Серьезно? — Коля явно расстроился.

— Да, — сурово кивнул журналист. — Семенко мог сам обронить паспорт, а проездной талон, когда хвастался им, по ошибке вручить кому-нибудь из отъезжающих. Даже я заметил, что с талонами при посадке была какая-то неразбериха. Проводницы так волновались, что больше расшаркивались перед пассажирами, чем проверяли их документы. Возможно, кто-то по ошибке сунул два талона. Снотворное же Семенко мог придумать, чтобы оправдать свой срыв. Мы, кстати, можем про все это расспросить мадам Триоле и мадам Бувье.