Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

– И мы тоже не имеем права? – спросила озадаченно Татьяна.

– И вы тоже, – ласково улыбнувшись, подтвердил Юровский. – И вас расстреляют. Закон обязателен для всех.

– Но… – запротестовал Николай. – Это ведь наши личные вещи!..

– Вы в этом уверены? – удивился Юровский. – Мне кажется, этот вопрос ещё не решён. Это всё – валютные ценности. И государство ещё не решило их судьбу – конфисковать или оставить. А пока нужно подчиниться правилам содержания арестованных. В царских, то есть старорежимных тюрьмах арестованным и заключённым не разрешалось при себе держать подобные вещи. Я думаю, это было правильно. Как вы считаете, Николай Александрович? – учтиво спросил он Николая.

– М-м-м, – только и смог выговорить Николай.

– Вы раньше сидели в царских тюрьмах? – не скрывая насмешки, спросил Юровский.

– М-м-м-м, – снова извлёк из себя Николай.

– Понятно. А я сидел. И тюремные правила при царизме знаю, – заявил Юровский. – Это были обоснованные и разумные правила.

– Aber! Но!.. – вступила в разговор Александра. – Как ше мене снять этот Ring, этот колец? – она показала обручальное кольцо, впившееся в опухший палец правой руки. – И этот? – она показала перстень на левом указательном пальце. – Я никогда могу снимать! Finger 56распухаль! Надо рубать палец? Да?

– Не надо, – успокоил её Юровский. – Есть получше способы. Ежели пожелаете, то фельдшер может его просто вам отрезать – быстро и красиво! И, главное, гигиенично. А то и я могу. Я тоже учился на фельдшера. Правда, практики никакой. На вашем пальце заодно и попрактиковался бы.

Александра беспомощно посмотрела на мужа, сердце её стало расширяться и замерцало в аритмии.

Николай молча уставился на Юровского, язык у него стал шершавым, как точильный камень для сабли. Девочки тоже застыли, оглушённые предложенной любезностью, и только Алексей прожёг коменданта взглядом, полным ненависти. «Ого! – подумал Юровский. – Да ты, оказывается, зверёк. Зря я за тебя так хлопотал. Что бы ты со мной сделал, если бы тебе досталась власть? Как расправлялся бы с революционерами? Хотя… с другой стороны, мальчик хочет защитить мать – понятно, естественно… Правильно. Хороший сын». И добавил:

– Шутка. Я пошутил. Пусть кольцо и перстень остаются у вас, гражданка Романова, раз уж вы не можете их снять. Советская власть передаёт их вам на временное хранение, но строго спросит в случае пропажи.

И не давая никому опомниться, жёстко заявил, словно захлопнул тяжёлую железную дверь:

– Повторяю: наличие драгоценностей будем проверять каждый день!

Сейчас он просмотрел содержимое шкатулки на удивление небрежно и быстро, чего никогда не было. И снова Александра почувствовала, будто в сердце ей вонзили раскалённую иглу. Она продемонстрировала коменданту свои растопыренные пальцы с обручальным кольцом и перстнем.

– Хорошо! Всё на месте, – сказал Юровский. – Всё очень хорошо. Только вот что, чуть не забыл: у нас в городе анархисты стали пошаливать. Только мы с эсерами покончили, а тут новые хлопоты. Анархисты! – и он улыбнулся, обращаясь к Николаю, словно ища у него сочувствия.

Николай кивнул:

– Да, с этими анархистами… – пробормотал он.

– Разберёмся! – заверил Юровский. – Главное, чтобы они до вас не смогли добраться!

– А что, есть такая опасность? – робко спросила Татьяна.

Юровский посмотрел на неё внезапно потеплевшим взглядом и ещё раз невольно отметил, что она самая красивая из всех дочерей. Он запретил себе любое проявление какого-либо чувства во время исполнения служебных обязанностей. И потому он не смел себе самому признаться, что она ему нравится, и, если бы не революция и его долг перед русским и мировым пролетариатом, он бы похитил Татьяну и скрылся с ней где-нибудь на краю земли, куда не добрались бы ни Голощёкин, ни Ленин со Свердловым, ни сам Карл Маркс.

– Опасность небольшая, но есть. Однако смею заметить, она не больше той, которую представлял для нас и для вас «une officier».

Николай и Александра помертвели. Девочки тоже испугались. Татьяна приоткрыла рот, словно собиралась сказать ему что-то умоляющее, но боялась произнести, и потому умоляла взглядом о снисхождении: это она писала ответы для «une officier» 57. Один только Алексей не дрогнул, и Юровский оценил выдержку мальчика.

– Что вы имеете в виду? – осипшим голосом спросил Николай. И уже твёрже: – Не понимаю вас, Яков Михайлович! Какой офицер?

– Тот самый, – самым доброжелательным тоном ответил Юровский. – «Один офицер». Или, точнее, «некий офицер». Который обещал, да не пришёл.

– Я не знаю никакого офицера! – запротестовал Николай. – Откуда он не пришёл ?

– Ниоткуда… Конечно, вы не знаете, – согласился Юровский. – Кто его знает? Да никто его не знает! Только не придёт он никогда и не пришёл бы… Но может прийти другой. Не хуже. А, может, и лучше… – неожиданно добавил Юровский. – Ну, всё! – резко сказал он. – Мне пора. Прошу извинить. Леонид, – приказал он поварёнку. – Пойдёшь со мной.

Мальчик ничего не ответил, только смотрел испуганно то на Юровского, то на Николая и Александру, то на Харитонова. Повар пожал плечами.

– А куда? – наконец, спросил мальчик шёпотом.

– Та-та! – возмутилась Александра. – Кута?! Зачем вам мальшик? Мальшик вам не надо!

– Мне – нет, – согласился Юровский. – Приехал его дядя и хочет повидать племянника.

– Приехал мой дядя? – вскрикнул поварёнок. – Где он?

– Да здесь, недалеко, – сказал Юровский. – В гостинице. Американской.

Александра схватила под столом за руку мужа и изо всех сил вонзилась ногтями в его ладонь. Николай другой рукой ласково погладил её одеревеневшие пальцы. Лицо у него было каменное.

– Так ведь!.. – воскликнул Алексей, но, встретившись глазами со страшным взглядом Марии, запнулся.

– Что? – обернулся Юровский, который уже был вместе с поварёнком у двери.

– Алексею не с кем играть! Он и так умирает от скуки! – звонко заявила Анастасия. – Вы надолго уводите?

– О, совсем ненадолго, – успокоил её Юровский. – Вот повидается с дядей и вернётся. Уже завтра и вернётся… Так что не умирайте. Даже от скуки. Доживёте до завтра, Алексей Николаевич? – спросил он у Алексея, смотревшего на него огромными горящими глазами.

Тот кивнул.

– Я-то доживу, – с вызовом сказал он. – Главное, чтобы вы дожили!

Юровский хотел было ему ответить, но махнул рукой и вышел.

В коридоре он столкнулся с красноармейцем, который нёс лукошко, полное белоснежных куриных яиц.

– Вот, товарищ комендант. Из монастыря. Несу им.

– Погоди, сынок, – остановил его Юровский. – Монашкам что сказал?

– Как вы велели: больше носить не надо.

– Правильно. Отнеси в комендантскую.

Некоторое время никто из Романовых не мог произнести ни слова. Молчали и слуги. Только доктор Боткин медленно перекрестился на икону Христа Вседержителя и вздохнул.