Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

– Я-то привезу, – с вызовом заявил Ермаков. – У меня ещё время есть. Но ты здесь тоже не очень-то перчись. Не царь, не Бог и не герой. Если что, персонально ответишь.

– Я уже отвечаю, – отрубил Юровский. – Хватит болтовни! Так-с, товарищи… Какие предложения по конкретным деталям исполнения?

Оказалось, что предложений никаких. Все молча сидели, глядя друг на друга, обливаясь потом.

– Делаем так… – наконец, сказал Ермаков.

Но в это время в комендантскую вошли Кудрин и Никулин, и он замолчал.

– Вы как раз ко времени, – отметил Юровский. – Давайте предложения по порядку исполнения задачи.

Но Кудрин и Никулин тоже, словно в рот воды набрали. Было слышно, как о стекло в окне бьётся громадная зелёная муха. За ней внимательно наблюдал Ермаков. Потом встал и с хрустом раздавил её на стекле.

– Трупная, – сообщил он, разглядывая мокрое пятно. – Ишь, примчалась загодя! И откуда они всё так быстро узнают? Шпионов своих, что ли, повсюду рассылают?

– Рассылают, рассылают, – ухмыльнулся Кудрин.

– Так, я предлагаю! – сказал, наконец, Ермаков. – Чтоб без лишнего шума, забросать их прямо в комнате гранатами.

– Это без шума? – усомнился Никулин.

– А… Я неудачно… – махнул рукой Ермаков. – Я по-другому хотел сказать. Но сначала ты.

– Делать все надо, действительно, без шума, тихо, – произнёс Юровский. – Лучше всего бы холодное оружие. Штык или кинжал. И заколоть прямо во сне, в кроватях. Чтоб без мучений и воплей на весь город. А от твоего варианта, Пётр, грохот поднимется, народ подумает – чехи ворвались. Поднимется стрельба, все друг в друга стрелять начнут.

Ермаков расхохотался.

– Точно! – заявил он. – Ты прав, Юровский! Так и будет. Но давай сделаем по-моему. Всё же повеселее.

– Ты что, не слышал, что я тебе сказал? – спросил Юровский.

– Что? Что? – забеспокоился Ермаков. – Что ты сказал?

– Чтоб не устраивал балаган.

– Полегче, полегче! – угрожающе ответил Ермаков. Теперь от него явственно запахло самогоном. – Раскомандовался!.. Ты мне не начальство.

– Повторяю специально для тебя, Пётр. В последний раз повторяю. В этом здании я тебе не только начальник, но и командир, – веско сказал Юровский. – И здесь ты будешь выполнять мои приказы. Если окажешь неповиновение, заставлю тебя силой оружия. Понял? Повтори!

Ермаков примирительно поднял руки.

– Ну-ну, Юровский, не кипятись! Мы же свои люди. Зачем на ссору нарываться? Только врагам на радость.

– Вот и я думаю: зачем? – безо всякого выражения в голосе произнес Юровский. – Так что ты насчёт холодного оружия?

– Какого?

– Кинжалов, какого же ещё! – вмешался Кудрин. – Мы знаем, кто на какой кровати спит. Давайте определимся.

– Мне – царя! – потребовал Ермаков. – Николай Кровавый и последний обязан получить своё возмездие от карающей руки уральского пролетария!

– Нет, мне! – неожиданно возразил Кудрин.

– Да тихо вы! – прикрикнул на них Никулин. – Разорались… Нашли о чем спорить.

– Тебе-то за что? – пьяно разъярился Ермаков на Кудрина. – Какие у тебя такие заслуги перед советской властью? Может, ты за неё кровь пролил, как я? Нет, ты штаны протирал по конторам, когда я погибал под эсеровскими пулями! Я комиссар Верхне-Исетска, меня народ знает и уважает, рабочий класс любит, а ты – конторская крыса!..

– Прекратить! – загремел Юровский, и Ермаков вздрогнул. – Бабы базарные! А от тебя, сынок, я не ожидал… – сказал он Кудрину. – Так, прекращаем споры. Бросим жребий.

Он взял семь листков бумаги, написал семь имён, скрутил в трубочки, снял с гвоздя свою кожаную фуражку, положил в неё свёрнутые бумажки, подбросил несколько раз и предложил Ермакову: – Начинай!

Ермакову, как ни странно, достался Николай, Кудрину – императрица, Никулину – Татьяна, Медведеву – Алексей, Юровскому – Мария.

– Осталось двое, – отметил комендант и приказал Никулину: – Сынок, приведи Кабанова. А ты, Павел, приведёшь ещё одного человека из своих. Сходи заодно в охрану, принеси семь револьверов.

– Зачем?

– На всякий случай. У тебя кинжалы есть? То-то.

Медведев вскоре вернулся с револьверами, с ним пришёл начальник группы пулемётчиков Кабанов.

– Вот что, сынок, – сказал пулемётчику Юровский. – Нужно освободить ваше помещение. Убери там, вынеси всё – кровати, пулемёты… В общем, оно должно быть пустым.

– Совсем пустым? – спросил Кабанов.

– Совсем. Даю тебе полчаса.

– А куда перенести?

– Да куда хочешь, – ответил Юровский.

– А обратно?

Юровский отрицательно покачал головой.

– Так что? – спросил Кабанов. – Мы теперь и не нужны будем?

– Сегодня закрываем лавку.

– Ах-ха… – понимающе выдохнул Кабанов.

– Пошли, посмотрим твою комнату, сынок!

Через полчаса Юровский вернулся.

– Ну что? – спросил Ермаков.– Что ещё надумал?

– Ничего хорошего у нас не выйдет с кинжалами. Получится скотобойня. И где взять тех кинжалов. В общем, я принял решение: расстрел. Сейчас Кабанов освободит помещение. Там исполним.

– Надо посмотреть, – озабоченно сказал Ермаков.

– Пойдём.

– Ну что ж, – огляделся Ермаков. – Неплохо.

Они стояли в небольшой сводчатой комнате, с полосатыми обоями. Потолок каменный. Никулин щёлкнул выключателем, под потолком тускло загорелась пыльная лампочка. В помещении было единственное окно, забранное снаружи решёткой. Оно было вторым от угла дома, наполовину возвышалось над уровнем тротуара и выходило на Вознесенский переулок.

Никулин подошёл к окну, осмотрел его и сказал.

– Если перед окном поставить автомобиль, никто не увидит. А запустить мотор, не услышит.

– Верно, сынок, дело говоришь, – одобрил Юровский.

– Охрану я уже предупредил, – сказал Медведев.

Юровский подошёл к правой стенке и увидел ещё дверь. Он стукнул в неё кулаком.

– А что здесь, Павел Спиридонович? – спросил он.

– Какая-то кладовка, – ответил Медведев.

– Хорошо, – удовлетворённо сказал Юровский. – Подходит.

Они снова поднялись в комендантскую.

– До полуночи все свободны, – приказал Юровский. – Пределов дома не покидать! Вот ещё что, Павел Спиридонович, – обратился он к Медведеву. – Нас получается шестеро. Думаю, для верности надо, чтобы на каждого приговорённого у нас было по два исполнителя. Включи из команды восьмерых. У тебя там латыши – вот их и возьми.

– Латышей только двое. Остальные венгры.

– Веди, кого хочешь.

В половине одиннадцатого в доме Ипатьева появился Голощёкин.

– Докладывай! – сказал он Юровскому, усаживаясь за его стол.

– Докладываю. Все идёт нормально, – ответил комендант. – Рассчитано и подготовлено. Ждём только сигнала от Белобородова. И постановление.

– Как люди?

– Тоже нормально. Только твоя знаменитость Ермаков… В нём я не очень уверен.