Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

– Погодь! – вдруг рыкнул Вепрев. – Шапчонку-то… шапку кидай сюда! Тебе такая ни к чему.

Шапка у Соколова была хорошая – из неблюя 28. Такую отдавать не хотелось, но жизнь дороже.

– А но там красные в селе. Тебя за благородного примут, расстреляют. А без шапчонки ты в самый раз – голь перекатная, никому не нужон 29.

Соколов швырнул шапку в морду Вепреву, спрыгнул вниз, подвернул ногу, взвыл, но поднялся и, хромая, пошёл по разбитой и замёрзшей дороге к селу. И едва дохромал до околицы, как наткнулся на двух красноармейцев.

Он остановился, ноги подогнулись, Соколов упал, больно ударившись о мёрзлую дорогу. Один из красноармейцев подошёл и молча поднял его.

– От кого скачешь, старый? – спросил он. – Украл чего? Что там у тебя в руке, покажь.

– Г-г-глазной протез… г-глаз стеклянный, – едва выговорил Соколов.

– А! – понял красноармеец, разглядев пустую глазницу. – Кто гонит-то?

Соколов оглянулся на хутор Вепрева.

– Свиньям душегуб хотел меня скормить, – выдавил он из себя. – Да говорит, радуйся, что сейчас свиней нет.

– Кто? Вепрь? – подошёл второй красноармеец. – Так правду говорят, что он убивец и всю семью свою порешил?

– Правду! Честное слово! А от кары ушёл потому, его Временное правительство выпустило на свободу… Благодари Бога, говорит, что нет сейчас свиней…

– А ну-ка, Григорий, за мной! – скомандовал старший. – А ты иди, старик, иди, – сказал он Соколову. – Не бойся. Он никого больше не тронет.

Соколов ещё не вышел из села, как услышал за спиной два выстрела. Оглянулся и увидел, как над домом Вепрева сначала поднялся небольшой дымок, потом стал темнее, гуще и чернее и, наконец, по крыше из дранки забегали синевато-желтые огни.

Неожиданно боль в ноге отпустила, и Соколов легко пошёл дальше. Всё в ту же сторону, на восток.

Так он шагал весь день. Потом половину ночи пробирался по тропе сырым холодным лесом, под утро вышел в поле и шёл, пока не уткнулся в одиночный стог. Зарылся в него и проспал до вечера. Проснувшись, обнаружил, что никак не может разжать правую ладонь с протезом. Постепенно судорога растаяла и отпустила.

– Так-то вот, коллега, – заключил бывший судебный следователь пензенского суда. И не дожидаясь приглашения, сам наполнил обе чарки. – Не возражаете?

– Нисколько! – встрепенулся Сергеев. – С удовольствием! Только вот… – поразмыслил он. – Вепрев вроде бы раскаялся, вас пожалел, помог… За что же красные его так? Сволочи эти большевики, что и говорить!

Соколов потрогал стеклянный глаз, потом несколько раз сжал и разжал пальцы правой руки, словно проверяя, сработают ли. Вздохнул.

– Может, они и хуже, чем сволочи, – произнес Соколов. – Но я не стал бы утверждать, что Вепрев раскаялся и решил меня выручить. И что он лучше их.

Соколов взялся за графин – там оставалось на две порции.

– Ну, всё! – заявил он. – Давайте по последней. Предлагаю за здоровье Верховного! Я очень на него надеюсь, – тихо прибавил он.

– Да! – подхватил Сергеев. – За здоровье его высокопревосходительства Верховного правителя Сибири и всей России адмирала флота Колчака Александра Васильевича!

Выпили.

– А что фронт? – вполголоса спросил Соколов, доедая кусок стерляди.

– Фронт стоит крепко! – заверил Сергеев. – К весне будем в Москве.

– Хорошо бы! – поёжился Соколов. – Подход к адмиралу имеете?

– Найдём, – обнадёжил Сергеев.

– Колчак мне очень нужен, – вздохнул Соколов.

Следователь Н. А. Соколов в одежде крестьянина и в шапке маньяка Тимофея Вепрева

Он потянулся за последней стерлядью, и тут ему на плечо легла тяжёлая рука. Соколов поднял голову.

Рядом с ним стоял рослый штаб-ротмистр, чуть поодаль – два солдата в форме австро-венгерской армии. Один усатый, другой, помоложе, бритый. «Чехи», – догадался следователь.

– Це – той! – ткнул в сторону Соколова пальцем один из чехов. – Он царя славил и манжельку 30императора. Царист!

– Этот? – переспросил ротмистр, крепче сжал плечо Соколова, тряхнул, почувствовал под армяком плечевую кость – ходячий скелет, а не человек. Офицеру, видно, понравилось, и он встряхнул сильнее.

– Однако… позвольте, господа! – Сергеев было поднялся, штаб-ротмистр коротким тычком другой руки усадил его на место.

– Господа? – прищурившись, переспросил штаб-ротмистр. И повторил нараспев: – Га-а-с-па-а-да-а?

– Или… да… граждане! Как кому нравится.

– А может, т-а-в-а-рищи? – вкрадчиво спросил ротмистр.

Взгляд Сергеева метался от Соколова к ротмистру и обратно. Офицер убрал руку с плеча Соколова, и следователь сжался, исподлобья глядя на него.

Штаб-ротмистр взял со стола соколовский картуз, рванул его, затрещали нитки, отлетел в сторону козырёк.

– Большевистский агент? – спросил он, ощупывая картуз. – Донесения тут прячешь? Несёшь? Большевик? Да?

– Он есть царист! – вмешался усатый чех.

– Арестовать! – рявкнул штаб-ротмистр. – В контрразведку! Но сначала в комендатуру.

– Позвольте, позвольте! – захлопотал Сергеев. – Уверяю вас!.. Перед вами следователь пензенского окружного суда Соколов… Николай Алексеевич! Я ручаюсь! Он – личность известная! Преданная всей душой…

– Кому? – брезгливо поинтересовался штаб-ротмистр. – Бывшему царю?

– Царист, царист! – загомонили чехи.

– Какому царю! – воскликнул Сергеев. – Он Верховному предан! Верховному правителю России и Сибири!.. Сейчас вот и пили с ним за здоровье его высокопревосходительства!..

– Молчать! Я его опознал! Это бывший эсер Соколовский. Теперь большевистский агент. Давно за ним охочусь.

Соколов повёл взглядом вокруг и увидел ухмыляющуюся рожу полового. Чехи стали по обе стороны его, один слегка толкнул в спину, другой нахлобучил ему на голову картуз без козырька.

– Пшёл!

Соколов, продолжая озираться, встретился взглядом с Сергеевым.

– Уверяю… – продолжал лепетать Сергеев. – Ошибка…

– Ошибка будет, – вдруг шёпотом быстро сказал ему офицер, – если вы станете лезть, куда не следует, господин Сергеев… Не лезьте, если хотите, чтобы я господина следователя довёл до нашего начальства живым… и союзнички не расстреляли его по дороге. Или к Зайчеку не отправили.

Соколов коротко кивнул потрясённому Сергееву и шагнул вперёд.

Генерал М. К. Дидерикс

– ВАШЕ превосходительство, – с жаром убеждал следователь Сергеев генерала Дидерикса. – Головой ручаюсь: господин Соколов – в высшей степени благонадёжный, лояльный гражданин, готовый жизнь положить на алтарь борьбы с большевиками!..

– В самом деле? – усмехнулся генерал. – Сколько таких на свете, уважаемый Иван Александрович, которые с алтарями подмышкой предали белое дело и перебежали к большевикам! Бывшие чиновники, офицеры и даже генералы. И судейские тоже, – с нажимом добавил он.