Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

Но он тут же старался ужасные подозрения в себе давить, потому что иначе всё теряло смысл, а прежде всего, его собственная жизнь и судьба. Теряла смысл и война с большевиками, если цель её – взаимное уничтожение русских. За которым мёртвое, пустое поле битвы: роскошный подарок для цивилизованных мародёров, европейских, американских, азиатских.

Впрочем, страхи нападали на Колчака, в основном, когда заканчивался морфий. Его требовалось каждый раз всё больше. Правда, недавно госпитальный врач Сергеев 3-й в чине подполковника посоветовал кокаин – этот веселящий порошок как раз входил в моду. Но запротестовала Анна Тимирёва, любовница Колчака и до сих пор законная жена капитана Тимирёва, давнего друга и соратника адмирала. Колчак лихо и беспощадно отбил её у друга ещё до революции. Она несколько раз возвращалась к мужу, который от отчаяния перекинулся к большевикам. В конце концов, Анна Тимирёва сделала выбор. Отправившись с мужем в служебную командировку на Дальний Восток, куда капитана Тимирёва направила советская власть, Анна Васильевна узнала по дороге, что Колчак – неподалёку, в Японии, куда его вызвали англичане, чтобы рассмотреть адмирала поближе перед тем, как сделать его Верховным правителем России. Тогда-то Анна ушла от мужа уже навсегда, бросившись, как в омут, в объятия Колчака. И хоть он иногда раздражал её и даже обижал, но его голос, но его интонация, но слова, которые он шептал ей по ночам, обладали огромной властью. Стоило Колчаку произнести глубоким полушёпотом несколько интимных слов, как у Тимирёвой подгибались колени, её охватывала тёплая тяжесть, и удержаться она могла только в объятиях адмирала.

Однако через несколько дней после того, как Колчак научился втягивать белый жгучий порошок своим турецким носом, из которого теперь постоянно текло, Тимирёва заявила:

– Оставь этот проклятый порошок, Саша. Мало того, что ты мужскую силу теряешь. Посмотри на себя в зеркало!

– И что я должен увидеть? – нервно спросил адмирал.

– Зрачки во все глаза, горят как у волка. Взгляд дикий, как у сумасшедшего. И как ты стал вести себя? То мчишься куда-то, речи бешеные без конца, раздражаешься, злобишься по пустяку. И этот взгляд мессии – новый Керенский и кончено! А потом будто спишь на ходу, ничего не понимаешь, что вокруг творят, говорят и делают.

Колчак с трудом заставил себя выслушать, удержавшись от внезапного сильного желания дать Анне пощёчину. И как раз этот приступ бешенства его самого испугал и удержал.

– Люди вокруг тоже не слепые, – добавила она уже мягко-просительным тоном, испугавшись вспышки в глазах Адмирала.

– Люди… – внезапно расслабился он. – Какие ещё люди? Кроме тебя, чудо моё, никаких людей вокруг нет. Да и ты… Разве ты человек? Ангел небесный. Не могу понять до сих пор: за что Бог послал мне такую радость? Определённо, большую цену затребует.

Люди, конечно, видели и резкие смены настроения Верховного правителя, и маниакально-депрессивное перепады. Неожиданные приступы красноречия чередовались с угрюмым, на несколько дней, молчанием. То он рвался «слиться с армией» на передовую, в окопы, ходить в штыковую атаку рядом с солдатами, чтобы продемонстрировать какой-то древнеримский пример. То, придавленный депрессией, запирался в салон-вагоне, не допуская к себе никого и вздрагивал при каждом шорохе и шуме за окнами, от возгласов часовых и разводящих, от каждого паровозного гудка.

В такие, самые мрачные и тоскливые часы, ему являлся, словно наяву, барон Эдуард Толль – в длинной дохе, в малахае, в якутских пимах. Лицо красно-чёрное – обожжённое полярным солнцем и морозом.

В своё время барон Толль осчастливил мало известного лейтенанта Колчака, когда пригласил его на поиски земли Санникова. Но когда экспедиционная шхуна «Заря» бросила якорь у острова Котельный, отношения Толля и Колчака внезапно испортились.

Тогда капитан шхуны Коломейцев вдруг решил, что на корабле должен действовать устав военного флота, а, следовательно, командовать экспедицией должен капитан. Значит, начальник экспедиции Толль ему, Коломейцеву, обязан подчиняться.

Барон с такой идеей, к тому же возникшей внезапно, согласиться не мог. Толль объявил, что списывает Коломейцева на берег. Неожиданно на сторону капитана стал Колчак. И потребовал и его списать – за компанию.

Барону пришлось под такой угрозой оставить Коломейцева на шхуне. Но чтобы уйти от требований изменить устав экспедиции, Толль неожиданно объявил, что намерен совершить переход круто на север – на остров Беннета. Оттуда ему удастся разглядеть желанную землю – как раз в те дни, когда туда направляются перелётные гуси. С острова Беннета должны хорошо просматриваться четыре горы таинственной земли, описанной около ста лет назад купцом Яковом Санниковым.

Барон Толль утверждал, что уже видел эти горы с острова Котельный во время экспедиций в 1886 и в 1893-м годах: контуры четырёх гор, которые на востоке соединялись с низменной землёй.

В те дни воздух был на редкость чистым, не затуманенным испарениями моря. Сейчас горы не видны, но с острова Беннета он их непременно увидит. Так утверждал барон Толль. Сопровождать Толля будет пожилой зоолог Зеберт (а не молодой и крепкий Колчак почему-то) и два якута.

– Когда вас ждать, барон? – поинтересовался Колчак.

Толль прямо не ответил.

– Конечно, вам нужно сохранять известную свободу действий, – сказал барон. – Если в ближайшие два месяца мы не вернёмся, вы должны снять меня с острова Беннета. Если придётся меня искать, то поиски прекращаются, когда в трюмах корабля останется 15 тонн угля. Именно этого запаса вам как раз хватит, чтобы добраться до Сибирского материка.

Барон представить себе не мог, что военные, оставшись полными хозяевами на парусно—паровом корабле, не только не будут его искать. Они даже не собирались этого делать.

Когда Толль с группой ушёл, в бункере корабля было 70 тонн угля. Кочегары жгли топливо беспощадно. В каютах можно было сидеть в исподнем. Команда развлекалась охотой, офицеры игрой в шахматы и в карты. Сделали от скуки несколько манёвров вдоль юго-восточных берегов Новосибирских островов, не сильно приближаясь к острову Беннета. Когда же добросовестно израсходовали запас топлива и в трюме осталось 15 тонн угля, офицеры Коломейцев, Матисен и Колчак с чувством исполненного долга решили, что можно возвращаться на материк.

Барон Толль и его спутники, не дождавшись помощи, погибли.

Потом, при разбирательствах, Колчак особенно будет напирать на злополучные 15 тонн угля и связанное с ними указание, а скорее, пожелание Толля. Но на самом деле, даже при таком запасе, решение могло быть иным. Колчак оставался заместителем Толля на шхуне. Если бы он объявил, что надо снимать барона с острова Беннета до исчерпания запасов угля, барон Толль и его спутники были бы спасены. Но, самое главное, количество оставшегося угля не играло никакой роли. Шхуна могла и совсем без топлива благополучно снять барона Толля с острова Беннета и возвратиться к материку. Под парусами.