Юлиан Стрыйковский - Пришелец из Нарбонны

— Успокойся, Хуана. От судьбы не уйти. Бог был милостивым для нас в Валенсии, Кадиксе, а нам казалось, что помощи уже неоткуда ждать.

— Валенсия… Кадикс! Там произошло чудо. Но отсюда бежать некуда. Кончилось милосердие Божье.

— Не богохульствуй, Хуана!

— Кончилось не только милосердие. И ты об этом прекрасно знаешь.

— Успокойся, прошу тебя.

— Да-да, успокойтесь, пожалуйста, — сказал Эли.

— Оставь нас одних, Хуана.

— Извольте, я оставлю вас. Но умоляю, будьте благоразумны!

— Непременно.

— Алонсо, ты уже не мальчик. Не сходи с ума. Ты однажды уже навлек на нас… — Хуана оборвала себя на полуслове. — Иду спать. Нет, я не усну. Может, Мигуэля сейчас ведут в келью… Делайте, что хотите, — она стояла в дверях. — Алонсо, не сходи с ума!

— Что привело тебя издалека? Думаешь, без тебя не обойдемся? — спросил Алонсо, когда они остались вдвоем.

— Я не посторонний, мы сыновья одного Бога.

— Меня уже тошнит от этих слов. Как ты собираешься нам помочь? Кроме Мигуэля, забрали и других, значит, завтра начнется… Хуана не догадывается, она еще ничего не знает, но на завтра назначено аутодафе. Для этого и приехал инквизитор Сан-Мартин. Пронюхали о Мигуэле, которого никто не знал. Похоже, донес кто-то из своих. Подозрение — начало паралича. Надо гнать от себя такие мысли, — Алонсо замолчал.

— На кого пало подозрение? — спросил Эли.

— Не знаю. Но стоило бы поискать. Даже самое невероятное может оказаться правдой. Можешь подозревать меня. Хуана считает, что я безумен… Если наша сестра могла…

— Отгони эту мысль.

— Не бойся, я не предам…

— Но верно ли, что завтра будет, аутодафе?

— Так мне кажется. Вчера в церкви Сан-Мартин разглагольствовал об истреблении зла, дескать, его следует вырывать с корнями. Что это значит? Сначала предать огню новохристиан, а потом принудить явных евреев креститься.

— Чтобы потом сжечь их как новообращенных?

— Верно. Иначе будут рваться в сановники. Станут вельможами при дворе государя.

— А рвутся? И только ли они? Может, рвутся и хотят быть сановниками все, только евреи лучше?

— Просто им завидуют. До сих пор на королевском дворе еврей — не еврей, будь то явный или тайный. Их заслуги не уравновешивают ненависти. Напротив, чем больше заслуг, тем сильнее ненависть христиан к выкрестам и их детям. Видимо, кортесы [66] Кортесы — в Испании в средние века сословно-представительные собрания. примут указ, запрещающий дарить посты детям и внукам, ибо уже второе поколение евреев оказалось опасным.

— Опасным? Видимо, христиане не могут тягаться с евреем, если речь идет о высоких постах при дворе или в Церкви.

— Они полагают, что еврейская кровь, переданная от отца сыну, опасна. Вот почему, сын вероотступника Иеронима де Санта-Фе, Франсиско де Санта-Фе, закончил свои дни на костре. Как, впрочем, и многие другие. Достаточно одного подозрения в жидовствовании. Вот какое название придумали! Они всегда придумают нужное им название. С виду привлекательное, а по существу мерзкое. Любовь к ближнему — что мы можем этому противопоставить? Гнев?

— Но, как сказал Аристотель, гнев — помощник мужества. Значит, мы можем противопоставить мужество, которое будет расти по мере угрозы.

— Слабые духом отпадают. Да и не только слабые…

— Верно, слабые духом отпадают. Человек мужественный не боится ни боли, ни смерти. Не взыщите, я приведу слова Фомы Аквината. Мой отец любит повторять: «Хочешь победить врага — читай его книги». Фома Аквинат называет мужество достоинством, а достоинство, говорит он, дает удовольствие. Тибурций, которого приговорили к хождению по раскаленным углям босиком, сказал, что ступает по лепесткам роз. Однако не будем искать примеров мужества у христиан, ведь и у нас были Маккавеи [67] Маккавеи — семья, освободившая Иудею от сирийского ига и основавшая новую династию первосвященников и царей во втором столетии до Р. Хр. , зелоты, Бар-Гиора и Бар-Кохба [68] Бар-Кохба — герой третьего восстания евреев против римского владычества во времена императора Адриана. , героический город Масада [69] Масада — неприступная горная крепость в Палестине вблизи Мертвого моря. Спустя три года после падения Иерусалима римляне двинули свои войска против Масады. Описывая поход, Флавий даст подробное описание крепости. С большим трудом римлянам удалось укрепиться на единственной доступной площадке, подвести таран и проникнуть сквозь брешь в крепости. Но здесь римляне натолкнулись на новый бастион, который им удалось поджечь. Элеазар бен Иосиф, еврейский полководец, убедил защитников покончить жизнь самоубийством, и ворвавшиеся в крепость римляне нашли в живых только двух женщин. .

— Незавидное это мужество, скверное это геройство — геройство Масады, где все пали от руки своих же.

— Но ведь все пути были отрезаны.

Алонсо резко закивал головой:

— Да будет меч наделен во вражескую грудь, но не в свою.

— Превосходно.

— Лишая себя жизни, мы щадим врага и его усилия.

— Верно. И еще одно: где-то в конце может произойти чудо.

— Чудо? — переспросил Алонсо.

— Кто не верит в чудо, тот безбожник.

— Ты рассуждаешь, как каббалист, мой мальчик. Чудес не бывает. Они давно кончились. Минуту назад Хуана говорила о чудесах в Кадиксе и Валенсии, куда мы бежали, скрываясь в соломе на крестьянской повозке, а потом наняв лодку. Кто сотворил эти чудеса? Золото и драгоценности Хуаны. Чудеса кончились при Моисее. Все, что было потом, — чистый обман. Но оставим в покое чудеса. Пусть ими занимаются раввины. С чего ты хочешь начать? С заговора? Я в этом кое-что смыслю. С того, чтобы броситься на ненавистника с кинжалом в руке? На бандита первым не нападают. От бандита защищаются. Хочешь собрать людей? Сейчас это не так просто. Не то время. Люди не берутся за оружие, когда нет хотя бы искорки надежды.

— Значит, позволить себя убить?

Алонсо молчал.

— Допустить, дабы растоптали твою гордость?

Алонсо все еще молчал, но через минуту отозвался:

— Молодой человек, — он положил руку на плечо Эли. — Я ведь не знаю твоих замыслов. Я только догадываюсь. У тебя уже есть люди? «Кто же и кто пойдет?» [70] «Кто же и кто пойдет?» — Бытие, 37, 4. — как спросил фараон Моисея.

— Еще никого нет. Но Господь посылает нам случай. Инквизитор придет на конфирмацию Хаиме. Впрочем, я не верю, что он посмеет переступить порог синагоги.

— Доминиканцы на все способны. Приходят в молельню с Торой в одной руке и с крестом в другой, чтобы читать свои богохульные проповеди против еврейской религии. Нередко так поступают и крещеные раввины.

— Как долго можно это терпеть?

— Веки вечные.