Эл Ригби - Иди на мой голос

– Что это? И что там? – почти простонал я.

– «Устрица прерий». Сырое яйцо, виски, перец, уксус [36] Устрица прерий – один из традиционных английских коктейлей американского происхождения. Упоминается (правда, без точного названия и с одним замененным ингредиентом) в серии книг П. Г. Вудхауза о Дживсе и Вустере. . Мертвого на ноги ставит.

Набравшись мужества, я кивнул и сделал глоток. Вкус оказался своеобразный, но что-то в составе – скорее всего, виски – слегка вернуло меня к жизни. Сальваторе наблюдал с усмешкой, но нахмурился, заметив письмо.

– Выходили на улицу?

Я мотнул головой.

– А вы?

– Нет. – Он взял лист и рассеянно пробежал строки. – Вы говорили кому-то, что проведете ночь у меня?

– Артур, я сам несколько минут назад не знал, что провожу ночь у вас!

– Черт… Значит, она как-то вас нашла.

– Почему-то не удивлен.

Токсиколог поднялся и вышел из комнаты. Я слышал, как он хлопает дверями, проверяя замки. Вздохнув, я откинулся на подушку и сделал еще глоток спасительной отравы, постепенно примиряясь с ее запахом и вкусом. Когда Артур вернулся, мир уже казался мне сносным. На вопросительный взгляд Сальваторе покачал головой.

– Ничего. И… кажется, вы могли понять, что лучше его не трогать.

Он глядел на портрет. Я отставил стакан и страдальчески потер висок.

– Ворочать картины? Сейчас? Если не заметили, я…

– Простите. – Он явно смутился. – Думаете, это… она?

– Возможно. – Я перевел взгляд с его расстроенного лица на счастливое лицо мальчика с портрета. – Но тут она права.

– Что?

Он уже шел к картине. Я окликнул:

– Артур. Оставьте.

Сальваторе вопросительно обернулся. Взгляд пронизывал насквозь. Я начал жалеть, что лезу, но и сдавать назад было бы глупо.

– Вы – тот, кто вы есть, – тихо произнес я. – И вам от этого не откреститься. Но семья останется семьей. Развернутая картина ничего не изменит.

Сальваторе молчал. Я уставился в свой пустой стакан. Дурак, к чему это было?

– Томас.

Я вскинулся. Доктор из Калькутты неожиданно улыбнулся.

– Может, вы и правы. И так или иначе, – улыбка увяла, – сейчас это не главная проблема. Есть план? Снова слежка?

Все было по-прежнему. А может, даже чуть лучше. Я нервно усмехнулся и, поднявшись, направился к стойке с телефоном.

– Хорошая мысль. Позвоним в Скотланд-Ярд.

Бестия сказала, конфеты ей надоедают. Интересно… как бы она оценила этот ядреный коктейль?

Утро в газетных архивах Королевской библиотеки не было бесполезным. Теперь я знал все о взлете и падении Хлои Нормы Лайт, первой женщины в Парламенте. Оставалось понять одно: действительно ли это связано с происходящим сейчас в Лондоне? Клубок предстояло разматывать примерно с середины. Мой путь лежал в паб, ютящийся близ доков, – «Три пенни». Там когда-то прятался от полиции контрабандист Август Марони.

Паб встретил тишиной: посетителей в раннее время не было, лишь из глубины помещения доносились какие-то звуки. Пройдя по грязному полу и потревожив пару упитанных крыс, я достиг стойки. Хозяин заведения неспешно расставлял бутылки на дальней полке. Услышав шаги, он обернулся.

– Чего надо, мистер? Ищете кого? – Он вытер со лба пот.

– Да. Билли.

Хмурый взгляд не отрывался от меня. Я повторил:

– Билли . Сам знаешь.

Имя было названо случайно. Я не сомневался, что среди отребья, регулярно трущегося здесь, какой-нибудь особенный Билли непременно найдется. Мне нужно было всего лишь завязать беседу. Хозяин заведения прищурился.

– Билли будет завтра. Передать что-то?

– Есть вести, которые не передают.

– Понимаю, – помедлив, отозвался мужчина. – Вот только… – Он приблизился и навалился на стойку локтями, – не похожи вы на посыльного. И нечего вам здесь делать. Проваливайте.

Голос звучал пока мирно, но я знал: скорее всего, мой собеседник вооружен, а Темза достаточно глубока и достаточно быстро течет. Тем не менее я повторил жест – навалился на стойку и пристально посмотрел в крупное лицо.

– Неплохо. Вот только я никуда не уйду. Можешь не беспокоиться, те, кого ты покрываешь, меня не интересуют. Пока.

– Ищейка, – процедил сквозь зубы мужчина, облизнув губы. – Не было печали…

Я кивнул с улыбкой.

– Ищейка. И со странностями. Знаешь, люблю на досуге послушать… о покойниках . И многое прощаю за хорошие рассказы. Понял?

Настороженная агрессия разбавилась изумлением. Мужчина даже перекрестился.

– Не совсем, мистер. Какие покойники?

Я снова усмехнулся.

– Один тип, который лет семь-восемь назад обретался тут. Мне даже плевать, кто заправляет теперь его делами с оружием, сепаратистами и прочим…

– Мистер! Тише!..

Я милостиво понизил голос в ответ на этот вопль: он обещал скорую капитуляцию.

– Меня интересует женщина, с которой он спал, и молодая девушка с изуродованным лицом. Не думаю, что сведения дороги тебе как память. Поделись – и освободишь себя от многих проблем.

Он нахмурился. Я молчал, готовясь в случае любого неадекватного действия врезать в зубы. Но он уже решился; сцепив в замок пальцы, поднял взгляд и ответил:

– По рукам. Вот только знаю я о Марони мало. Не такой был человек, чтобы трубить на каждом углу. А девчонка…

– До девчонки дойдем. – Я опустился на деревянный табурет. – Начинай.

Два брата. Давно

Марони явились примерно в начале июня. На фоне разношерстной и не всегда приличной публики заведения они выделялись: кутили в меру, не дебоширили, шлюхами не интересовались. Поначалу многие принимали братьев за переодетых констеблей, но быстро засомневались: простоват ход, слишком демонстративно чистоплотными были эти типы.

О них знали мало: только что итальянцы, а прибыли из Индии, провернули что-то с черной торговлей. Скорее всего, просто залегли на дно, прежде чем растрачивать денежки. Среди местных нашлось немало желающих напроситься «в дело», которое, судя по виду новых постояльцев «Трех пенни», приносило доход. Но и младший Август, и старший Джулиан всех сторонились. У них явно были где-то свои, в чужаках они не нуждались.

Хозяин уже тогда слышал странное неанглийское слово «мафия» и поступил здраво: предоставил братьям лучшие комнаты, угощал алкоголем «за счет заведения», не дерзил. Велел девочкам быть поласковее, но без дозволения не переходить того, что в опрятном мире леди и джентльменов звалось устоями . Братья этого не любили, могли и ударить. Хозяин «Трех пенни» совсем не хотел проблем.

Постепенно к Марони привыкли. Они избегали публики, особенно Джулиан: он коротал дни за книгами, которые таскали ему чумазые мальчишки. Август был общительнее, хотя нет, неверное слово. Скорее Август любил шум и не мог долго обходиться без чужих голосов. Он нередко сидел за стойкой, потягивал что-нибудь – как правило, вино, – и слушал, просто слушал. Вокруг контрабандиста образовывался небольшой «мертвый круг»: никто не знал, что будет, если потревожить его королевское одиночество в грязной говорливой толпе. А потом заявилась она.