Леонид Строев - В погоне за «старым соболем»

Но, будучи человеком образованным и далеко не суеверным, подполковник отбросил первое предположение. Он успокоил себя мыслью, что булатную саблю надо искать в России и что еще не все потеряно.

V

Михрюта погиб в Мадриде. Николай до мельчайших подробностей помнил этот день. Прямо с позиций их вызвали в штаб фронта на совещание. Фашисты усилили нажим на город Гвадалахару. Дивизию Рамиро решено было перебросить на этот участок фронта.

После совещания Михрюту окликнул один из советских военных советников, полный седоватый мужчина.

— Викентий, ты ли это? — радостно воскликнул он, обнимая Михрюту.— Смотрю, что-то у этого испанца уж больно физиономия знакомая.

— Здравствуй, Миша. Прости, я тебя сразу не приметил.

Они отошли в сторону и оживленно заговорили.

— Встретимся в Гвадалахаре,— сказал на прощание Михрюте друг его боевой юности.

— Представляешь, Коля, оказывается Кирилл Маркелович тоже в Испании. Он командует танковой бригадой. Миша виделся с ним. Когда-то мы вместе воевали на Восточном фронте, громили Колчака, потом пути-дороги раскидали нас в разные края. Вот и представился случай отдать саблю ее законному хозяину,— произнес Викентий.

У них еще оставалось несколько свободных часов. Рамиро предложил зайти посидеть в таверну. Остановились на Центральной площади Мадрида— Пуэрто-дель-Соль. Вышли из автомобиля. Рамиро широко раскинул руки, как будто обнимал площадь, любуясь ее красотой и великолепием.

— Красавица,— по слогам выговорил он по-русски.

Михрюта засмеялся и, притянув к себе Рамиро, поцеловал его.

Они не попали в таверну. На город налетели фашистские самолеты, и, спасая испанских детей, комдив Михрюта был смертельно ранен осколком снаряда.

Ночью дивизию Рамиро перебросили в район Гвадалахары.

VI

Утомительная духота долгого дня сменилась вечерней прохладой. Звенели цикады. Где-то в стороне от расположения танковой бригады пела о чем-то грустном гитара.

Кирилл Изотов налил из пузатого кувшинчика вина в стаканы, нарезал сыр, подвинул Николаю блюдце с крупными, блестящими маслинами.

— Помянем Викентия. Спи спокойно, наш боевой товарищ.

Вино было густое, терпкое и резковатое на вкус. Кирилл закурил, отвернувшись к окну. «Чем-то они схожи с Викентием Матвеевичем, а чем именно, трудно уловить,— рассуждал про себя Николай.— Улыбкой, жестами».

Только сегодня он по-настоящему осознал, что Викентия Матвеевича нет и что уже никогда не услышит его голос, не почувствует тепло рукопожатия этого сильного и доброго человека. Он заново вспомнил все, что было связано с его старшим другом, и от нахлынувшей тоски беззвучно заплакал. А когда встретился глазами с Кириллом, увидел, что у того по щекам ползут слезы.

Саблю Николай отдал Кириллу Изотову в тот же день, когда прибыл в Гвадалахару.

— Если со мной что случится, обещай, что доставишь ее брату моему, Ивану. Он живет в Москве, работает в Наркомате вооружения,— нарушил молчание Изотов.

— Обещаю,— кивнул Николай.

— Еще в гражданскую войну я не переставал удивляться прочности этой булатной сабли,— сказал Кирилл, вынимая клинок из ножен.— А сегодня нашим танкам нужна не менее прочная броня. Т-26 горит, как хорошо просмоленное бревно. В условиях современного боя он изжил себя. Представь себе, Коля, танк, от брони которого отскакивают снаряды. Такой танк с мощной пушкой крушит укрепления врага уничтожает артиллерию, огневые точки и надежно прикрывает пехоту. Это будущее танковых войск.

Кирилл погладил лезвие и вложил саблю в ножны.

Проговорили всю ночь, а на рассвете фалангисты при поддержке немецких танков перешли в наступление, стремясь овладеть Гвадалахарой.

Республика задыхалась, сдавленная железным кольцом фашистской блокады. В сложной международной обстановке Советский Союз мог оказать трудящимся Испании только посильную помощь.

В создавшихся условиях Советское правительство отозвало своих военных специалистов на Родину.

Пароход «Феликс Дзержинский» стоял под парами. По трапам, взявшись за руки, поднимались дети, чьи родители погибли в гражданской войне. Отныне их вторым домом становился Советский Союз.

— Мне стыдно смотреть этим мальчикам и девочкам в глаза, — сказал Изотову Николай.

— Ты не нрав, Коля,— положил руку на плечо Павловскому Кирилл Изотов.— Наша совесть чиста. Мы сделали все, что могли. Придет время, фашизм ответит за слезы и кровь, пролитые на этой земле, за наших погибших товарищей. Выше голову, друг. Но пассаран! — вскинул руку с твердо сжатым кулаком Изотов.

И тотчас проходившие по палубе теплохода маленькие испанцы в едином решительном порыве вскинули руки и звонко выкрикнули: «Но пассаран!».

— Прощай, Испания, прощай Викентий Матвеевич,— вглядываясь в таявшую полоску берега, прошептал Николай.

I

Семен Алябьев принадлежал к тому замечательному поколению, которое, вступив в борьбу с самодержавием совсем еще юным, отдало революции без остатка и жар сердец, и чистоту помыслов.

В семнадцатом Семен штурмовал Зимний, отбивал атаки полков Юденича под Гатчиной и Царским Селом. После ранения был направлен в органы ВЧК, где и проработал двадцать лет.

Учитывая опыт и заслуги Алябьева, ему предложили и работу поспокойней, и должность повыше. Но он не прельстился ни тем, ни другим. Ребята у него в отделе подобрались молодые, почти все они прибыли в органы по комсомольскому призыву. Многие из них выросли под его началом.

В эти дни отдел по борьбе со шпионажем и диверсиями, или, как любил его называть старший оперуполномоченный Костя Локтев, отдел «беспокойной жизни», лихорадило.

А Костя Локтев ходил с опущенной головой, стараясь не попадаться Алябьеву на глаза. По его вине был упущен резидент германской разведки «Викинг».

На «Викинга» вышли неожиданно.

В середине января взволнованный голос сообщил по телефону дежурному по управлению, что в городе разгуливает бывший колчаковский офицер и сотрудник контрразведки некий Рендич.

Звонил из гостиницы командированный из Омска, назвал себя, извинился, что не может прийти сам, плохо стало с сердцем.

Костя долго беседовал с ним. Узнал, что тот когда-то состоял в городском подполье и с группой товарищей был выдан контрразведке адмирала Колчака провокатором.

Рендич принимал участие в допросах и отличался крайней садистской изощренностью.

Много товарищей тогда погибло, но полки Красной Армии, преодолев Иртыш, ворвались в Омск и спасли от неминуемой смерти узников колчаковских застенков.

Кости узнал, что личностью Рендича интересовались товарищи из особого отдела пятой армии. Но из Омска он исчез.