Леонид Строев - В погоне за «старым соболем»

И вдруг в Манеже его снова увидели. Остановись Рендич в то мгновение и загляни в глаза остолбеневшему от изумления и ужаса пожилому человеку, он моментально бы сориентировался. Но он спешил и прошел мимо, не предполагая, что само возмездие, задыхаясь от сердечных спазм, упрямо бредет за ним по заснеженным улицам Ленинграда.

— Я еще с того времени запомнил его походку. Он идет, как порхает, и уж очень, простите, задом виляет, даже неприлично со стороны смотреть.— Потом он вошел в здание конторы банка, а я у швейцара осторожно выяснил его нынешнюю фамилию — Туровский.

За Туровским установили наблюдение и послали запросы в соответствующие инстанции. Вскоре пришел ответ из Омска, подтверждающий личность Рендича и его причастность к контрразведке адмирала Колчака.

Но арестовывать Туровского-Рендича пока не торопились. Решили досконально все проверить. Установить связи, знакомых.

Туровский-Рендич оказался очень деятельным человеком. В поле зрения чекистов попал некий Альфред Ронкс, родственники которого находились в Германии, и Станислав Адамович Чеплянский, проходивший когда-то по делу о левых эсерах.

В конце января, в самый разгар боев с белофиннами на Карельском перешейке, в Гатчине несколько раз выходил в эфир коротковолновый передатчик. Некто «Викинг» передавал привет «дяде Отто».

И лишь когда Ронкс был убит при попытке перейти границу, стало известно, что «Викинг» — это позывной резидента абвера Рендича.

Почувствовав за собой слежку, через проходной двор исчез и канул в неизвестность Чеплянский.

Но главная неудача постигла чекистов, когда скрылся Рендич, которого не брали до последней минуты, надеясь, что он выведет на передатчик в Гатчине.

На глазах наблюдавших за ним чекистов Рендич с чемоданчиком в руках спокойно вошел в подъезд своего дома. Через несколько минут обеспокоенный Костя с двумя сотрудниками взломал дверь и ворвался в квартиру Рендича, но его там не обнаружили.

Оказывается, он проник на крышу, прошел по чердаку и, воспользовавшись пожарной лестницей, оказался на другой стороне дома.

II

Чеплянского в управление НКВД привезли пограничники. Обессиленный скитаниями, он забрел на глухой полустанок и заснул, зарывшись в стог прогнившей соломы.

— Давненько мы с вами, Станислав Адамович, не виделись,— сказал Алябьев.— Помнится, в двадцатом, когда вас отпустили под честное слово, вы клятвенно заверяли посвятить себя служению науке.

Чеплянский неопределенно пожал плечами:

— Увы, куда только не заводит мыслящего человека дух борьбы и противоречий.

— Бросьте, Станислав Адамович, изображать из себя идейного мученика. Вам что, печальная известность Бориса Савинкова спокойно жить не давала?

Стороннему наблюдателю могло показаться, что встретились после долгой разлуки два немолодых уже человека и есть им о чем поговорить, и есть что вспомнить.

— Где Туровский? Кстати, Станислав Адамович, вы его подлинную фамилию знаете?

Чеплянский отрицательно мотнул головой.

— Клянусь, не знаю ни его подлинной фамилии, ни где он теперь.

— Расскажите подробно, когда вы начали с ним сотрудничать.

— Мы познакомились в тридцать пятом году. Я тогда находился в стесненном материальном положении. Наступил кризис духа. Мое исследование, плод, можно сказать, всей жизни, признали лженаучным. Туровский покорил меня обаятельностью, врожденной интеллигентностью. Он попросил оказать ему незначительную услугу. И, так как это не противоречило моим принципам, я согласился.

— Туровский оплачивал эту услугу?

— Безусловно, я же ушел с работы, где меня окружали завистники и карьеристы. Это был протест. Крик, так сказать, истерзанной души!..

— Станислав Адамович, ближе к делу.

— Да, да, понимаю. Он попросил меня съездить в Златоуст и навести справки о братьях Изотовых. В частности, его интересовало, у кого из них хранится сабля.

— А вы не спрашивали Туровского, для чего ему это понадобилось?

— Конечно, я задал ему такой вопрос. И он ответил, что сабля — семейная реликвия и когда-то принадлежала его родственникам, но при загадочных обстоятельствах была похищена. Мне удалось установить, что братья Изотовы — уроженцы Златоуста, но давно уже там не проживают. Старший — Иван Изотов — долгое время был в Челябинске на партийной работе. Младший — Кирилл — закончил бронетанковую академию и служит где-то в Московском военном округе.

— Теперь расскажите о других поручениях «Викинга».

— Мне тяжело и больно говорить об этом. Поймете ли вы меня правильно?

— Я слушаю, Станислав Адамович!

— Туровского интересовали заводы. Их режим работы. Продукция. Пропускная способность железнодорожного транспорта, сырье, специалисты.

— Конкретно, отрасль промышленности?

— Тракторостроение. А точнее, производство танков. Как правило, такое производство могло иметь место на крупных тракторных гигантах. Простите, можно глоток воды? — Чеплянский, всхлипывая и сморкаясь, взял протянутый Алябьевым стакан воды. Пил мелкими, торопливыми глотками. Чуть успокоившись, он продолжал: — Его также интересовала перспектива развития танкового производства на базе промышленных объектов за Уралом и в районах Сибири. Приходилось часто выезжать, делать на месте прикидку объекта, выявлять его технические возможности. Он мне подготовил документы сотрудника научно-исследовательского института. На предприятие, работающее для фронта, попасть было невозможно. Но в принципе, если живешь некоторое время в городе, где находится значительный промышленный объект и жизнь города замыкается на этом объекте, можно чисто эмпирическим путем, без точных выкладок, определить объем производства. Интересовали его и металлургические заводы, поставщики литья и броневого листа.

— И, узнав род занятий Туровского, вы согласились сотрудничать с ним и оказывать ему посильную помощь?

— Нет, я возмутился и наотрез отказался, но он пригрозил, что расправится со мной. Как выяснилось, он ужасный человек. Ничего святого. Я испугался. Да, представьте, испугался, но вредил ему, как мог. Я неподтвержденные статистические сведения представлял, а он, знаете ли, верил и отправлял их в Центр.

— Каким образом он это делал?

— На военном кладбище в одном из памятников «Викинг» устроил тайник. Там хранились донесения. А связной должен был их забирать в начале месяца. Если две белые и одна красная гвоздики лежат на постаменте — значит материалы на месте, в нише. Две красные, одна белая гвоздика — материалов нет. Три красные гвоздики — опасность. «Викинг» пользовался рацией?

— Этого я не знаю. Он мне полностью не доверял. Но однажды, будучи в приличном подпитии, он мне сказал: «Есть, мол, один человек, который никогда не подведет и всегда под рукой, как заряженный револьвер. Ему я доверяю».