Леонид Строев - В погоне за «старым соболем»

— А другими более точными данными об этом законспирированном сотруднике «Викинга» вы не располагаете?

— Нет. Но мне кажется, что я видел его в квартире Туровского. Я как-то нагрянул без вызова. Появилось желание пообщаться. В комнате я увидел мужчину средних лет. Туровский ему шепнул: «Митя, подожди в спальне». Я понял, что мое присутствие нежелательно, и, разозлившись, ушел.

— Обрисуйте, как выглядит этот Митя?

— Мужественное лицо, темные с грустинкой глаза. Высокий, крупный мужчина.

— Вы считаете, Митя находился в курсе всех дел «Викинга»?

— Не знаю, право, так ли это, но то, что они давно знакомы, абсолютно уверен. Когда я находился в Златоусте, Филипп Тихонович Гаврин, который взялся помогать за деньги, а его мне рекомендовал Туровский, часто вспоминал некоего Дмитрия Павловича, удравшего в Ленинград, и называл его не иначе, как ваше благородие.

— Филипп Тихонович — человек Туровского?

— Ну что вы. Это совершенно ничтожнейшая личность. Я остановился у него на квартире, и он ночью пытался меня обворовать.

— Значит, сопоставляя конкретного Митю и упомянутого Дмитрия Павловича, вы пришли к выводу, что это одна и та же личность?

— Чисто интуитивно. Впрочем, могу и ошибаться, как всякий смертный.

III

Начальник управления, ознакомившись с показаниями Чеплянского, заметил Алябьеву:

— Безобразие. Выйти на след шпионской группы и упустить резидента! Этот растяпа Локтев сколько лет работает в органах?

— Шесть лет, товарищ комиссар.

— Крайняя безответственность. Мальчишка. Да и вы хороши. Нашли кого послать,— сердито произнес начальник управления.

— Своей вины не снимаю,— спокойно ответил Семен Максимович.— Костя Локтев оперативник что надо, но тут дал маху. Так ведь и Рендич штучка, знаете ли, с секретом. Этот случай послужит Локтеву уроком на всю жизнь.

— Вас послушать, так он награды достоин. Мы о достоинствах оперуполномоченного Локтева поговорим как-нибудь в другой раз. С товарищами из Челябинского управления связывались?

— Так точно. На допросе Филипп Гаврин сообщил, что знавал одного Митю и что, якобы, этот человек — бывший подполковник царской армии Дмитрий Павлович Угрюмов. Товарищи из Челябинского управления установили, что в прошлом Угрюмов был одним из организаторов контрреволюционного подполья в Зауралье, воевал в армии Колчака.

— Матерый, видать, волк,— задумчиво произнес комиссар.— И что вы намерены предпринять, Семен Максимович?

— Есть у нас одна задумка. Незадолго до побега Рендич пытался ликвидировать Чеплянского, как опасного свидетеля. Он, по всей видимости, еще не знает, что тот арестован. Мы подготовили версию, будто Чеплянский погиб при переходе границы. Все оформили соответствующим образом. Надо дать возможность Рендичу успокоиться и всплыть.

— За тайником установлено наблюдение? — спросил комиссар.

— Круглосуточно дежурим.

— Связника пока не трогать, но из виду не терять!

— На этом и строим весь расчет, товарищ комиссар. Взять связника — значит дать резиденту понять, что Чеплянский у нас.

— Логично — кивнул комиссар.

Он еще раз пробежал по листкам показаний Чеплянского.

— Чеплянский утверждает, что он выезжал в Златоуст и Челябинск. Понятно, если речь идет о промышленных объектах, а причем тут сабля? И почему этой саблей так интересовался Рендич? Сомнительно, что только из-за желания вернуть себе фамильную реликвию?

— Совершенно верно, товарищ комиссар, скорей всего сабля, о которой говорил Чеплянскому Рендич, интересовала Берлин.

— Как исторический экспонат? — улыбнулся комиссар.

— Не исключено, что так. Сабля не является фамильной реликвией Рендича. Более того, он и в глаза ее никогда не видывал. По словам Гаврина, а это подтверждается, сабля, за которой охотится Рендич, представляет собой несомненную ценность. Она изготовлена из булатной стали. Нашим уральским товарищам удалось выяснить, что сабля незадолго до первой мировой войны была похищена из коллекции оружейного завода.

— В показаниях Чеплянского фигурируют братья Изотовы. Из каких источников Рендичу вдруг стало известно, что у братьев Изотовых хранится сабля. Что они из себя представляют. Вы узнавали? — спросил комиссар.

— Анкетные данные положительные. Оба уроженца Златоуста, участники гражданской войны. Старший, Иван Маркелович, находился на партийно-хозяйственной работе. Сейчас проживает в Москве, работает в Наркомате вооружения. Возможно, он бы прояснил обстановку, но Иван Маркелович выехал в служебную командировку, Младший брат Кирилл Маркелович за разгром Колчака и Унгерна награжден двумя орденами Красного Знамени. Сражался в Испании. В декабре 1938 года вернулся на Родину. Служит в Генеральном штабе в Управлении механизации и моторизации. Награжден орденом Ленина. В настоящее время находится на Карельском перешейке в районе боевых действий.

— И тот, и другой вполне могут стать объектом внимания германской военной разведки. Не исключен вариант, что сабля это только прикрытие. Поиски сабли не должны увести следствие в сторону. Главное, обезвредить Рендича, его помощников, выйти на тех, кто за ними стоит. Форсируйте операцию. Люди в помощь нужны?

— Спасибо, товарищ комиссар, сами справимся.

IV

Вскоре Алябьев докладывал комиссару:

— К памятнику, где находится тайник Рендича, подходил молодой мужчина. Постоял и ушел. Установлено, что он работает в локомотивном депо машинистом. Фамилия Крутиков. Возраст тридцать два года. В этот день у него был отгул.

— А может, он пришел на военное кладбище поклониться праху своего родственника или знакомого? Вы это в расчет берете?

— Трудно предположить, что Крутиков мог быть в родственных отношениях с командиром полка Гордовым, похороненным в 1921 году. Но мы проверили. Гордов был круглый сирота. Погиб, очищая Кронштадт от мятежников.

— Значит — связник. Ваше мнение, Семен Максимович?

— Точно связник. Будем ждать, когда появится человек с донесением.

— Оно так,— вздохнул комиссар.— Только время пока на Рендича работает.

В Москву Иван Маркелович прибыл ночью. Пушистый снег неторопливо кружил, медленно покрывал тротуары, ветви деревьев, крыши домов легким искристым покрывалом. «Сыпет, проклятущий»,— ругнулся за спиной Изотова простуженным басом дворник, ворочая деревянной лопатой скребком.

Дежурная машина Наркомата вооружения стояла у входа на вокзал.

Стараясь не бренчать ключами, Изотов открыл входную дверь, разделся в прихожей и, мягко ступая вязаными носками, прошел к себе в кабинет. «Ей и без меня достается,— подумал он о жене,— внуки, кухня. Будить не стану».