Валерий Введенский - Убийца из прошлого

— Сегодня девять дней. Помянем.

Выпили.

— Не вините себя, Георгий. Вы сделали для Леночки все, что могли. Она была счастлива, я видел. И потому теперь вы мне заместо сына.

— Я любил вашу дочь, — соврал Георгий Модестович.

— Знаю. И знаю, каково оно. Это подвиг. И потому, клянусь, костьми лягу, но добьюсь, чтобы заняли мое место. Первым делом вас надо поближе познакомить с попечителем. И я вот что придумал: завтра он попросил меня прочесть лекцию в «Благотворительном обществе при Воспитательном доме», попечитель патронирует и его. Я сошлюсь на нездоровье, вызванное утратой. И сообщу, что вы, несмотря на ваши страдания, согласились меня выручить. У вас ведь по четвергам занятий нет?

— Нет, но какова тема лекции?

— А, ерунда, «Современные методы преподавания». Полистайте эту книжку. — Сатаров сунул Чепурину пухлый томик какого-то зарубежного педагога.

Там и встретил Георгий Модестович Ксению. Сперва они «зацепились» друг за друга глазами, а после окончания лекции госпожа Разруляева подошла с вопросами. Чепурин проводил ее до дома. Они договорились встретиться через неделю, в его следующий выходной. Георгий Модестович плохо помнил подробности того, самого первого и самого важного их свидания. Решился ли он сам? Или Ксения, взяв за руку, завела его на второй этаж меблированных комнат?

С тех пор встречались каждую неделю. Увы, не всегда в постели. Опасаясь нежелательных последствий, Ксения в определенные дни избегала близости, и тогда они просто гуляли на Елагином.

— Мне так с вами хорошо, — говорил ей Георгий Модестович.

— И мне, — признавалась Ксения.

— Думаю, мы созданы друг для друга. Понимаю вас с полуслова.

— Это потому, что мы оба учились в закрытых заведениях. Читали одни и те же книжки, играли в одинаковые игры, терпели унижения от старших, обижали младших, занимались зубристикой. А потом нас выпихнули в водоворот, который называется жизнью. Настоящей жизнью! Жестокой и несправедливой, о которой в наших пансионах понятия не имеют. И оба в этом водовороте чуть не утонули.

— Но мы выплыли. И нашли друг друга. И это самое радостное, что со мной случилось. У вас, надеюсь, тоже.

Ксения промолчала.

— Вы по-прежнему его любите?

— Кого?

— Гуравицкого, кого же?

Ксения секретов от любовника не имела.

— Нет, что вы. Я люблю одного лишь Лешеньку. Он самый главный для меня на свете.

— А меня?

— Не обижайтесь, Георгий, вас тоже, тоже очень люблю.

— Вы говорите искренне?

— Ну, конечно.

— Я вас тоже люблю.

— Я знаю.

— И значит, если мы все-таки выплыли и нашли друг друга, почему бы не плыть дальше вместе?

— Разве мы не вместе?

— По четвергам с восьми до пяти? У меня сердце разрывается, когда уходите…

— Георгий Модестович, вы ведь знаете. Я не могу бросить мужа. Это будет бесчестно.

— Но он вас недостоин.

— А я достойна? Я тоже ему неверна.

— Не говорите так. Вы преступили от отчаяния.

— Преступили? От отчаяния? Значит, в мою любовь не верите?

— Что вы? Верю. Потому и прошу быть моей.

— Это невозможно. Пока.

Конечно, не богатство влекло Георгия Модестовича. Как всякий, он мечтал о любви. С Леночкой ее не было и быть не могло. Ксения была первой настоящей женщиной в его жизни. С ней впервые испытал весь спектр чувств: от восхищения до ревности. А потом внезапно понял, что, если удастся соединить с Ксенией судьбу, можно бросить преподавание. Они могли бы удалиться в имение, зажить жизнью счастливых помещиков.

Но на этом пути стоял Разруляев. А Ксения и слышать не желала о разводе:

— Мы с Сергеем Осиповичем обо всем договорились изначально. Я не имею права поступить так, как просите вы.

Чепурину оставалось лишь надеяться, что Сергея Осиповича убьет грудная жаба или несварение желудка — ведь с толстяками такое случается. И часто.

Черновик «Убийцы из прошлого» он попросил у Ксении несколько месяцев назад, потому что Гуравицкий его волновал. Даже больше, чем Разруляев. Ведь к мужу Ксения любви не испытывала. А Гуравицкий вскружил ей голову всего за пару часов. Вдруг вернется?

Прочитав, Георгий Модестович успокоился: Гуравицкий оказался самовлюбленной посредственностью. Такие способны увлечь лишь неопытных девиц. Ксения во второй раз его чарам не поддастся.

Ксения в кофейне появилась через час после Георгия Модестовича. И час этот он провел в муках. Придет, не придет, гадал. Убедит или нет?

Из-за нервного состояния выпил три чашки крепчайшего кофе и возбудился еще сильнее. Разве что не накинулся, когда Ксения подсела:

— Я просила меня не искать…

— Почему? Чем провинился?

— Сергей все узнал. И потребовал…

— Да разве есть у него это право? Что у вас на губе? Неужто посмел ударить? Нет, этого я не оставлю…

И с этими словами Георгий Модестович выскочил из кофейни.

Ксении пришлось задержаться, чтобы расплатиться и забрать с вешалки шинель и фуражку Чепурина. С вещами в руках она выбежала на Итальянскую:

— Извозчик, извозчик.

На счастье, подъехал сразу.

— На Знаменскую, двадцать четыре. Гони!

Сани, в которых ехал Чепурин, извозчику удалось нагнать только возле самого дома.

— Георгий, стойте! — крикнула Ксения, вылезая.

Но Чепурин, не слушая, ринулся к парадной и стал колотить, чтоб открыли.

— Георгий, оденьтесь, простудитесь, — поддерживая платье, чтобы не промокло от снега, бросилась вдогонку Ксения.

Швейцар Чепурину не открыл. Увидев незнакомого молодого человека, одетого не по погоде, он бросился в каморку за Яблочковым. Арсений Иванович, схватив со стола фотографический портрет Гуравицкого, тотчас двинулся к двери. Рассмотрев Чепурина через стекло, покачал головой:

— Не он! А что с ним за барышня? — показал он на запыхавшуюся Ксению, поднявшуюся на ступеньки.

— То не барышня — барыня. Госпожа Разруляева.

Ксения начала спорить с подозрительным молодым человеком, одновременно пытаясь надеть на него фуражку с шинелью. Яблочков, спрятавшись за косяк, стал слушать.

— Я убью его, — кричал молодой человек.

— Уходите…

— Не позволю вас избивать.

— Георгий Модестович, уйдите, ради нашей любви, уйдите.

— Ого! — тихо воскликнул Яблочков.

— Я убью его, — повторил Чепурин.

— Ого! — повторил еще раз Арсений Иванович.

— Если послушаетесь, обещаю, клянусь, у нас будет как прежде, — пообещала Разруляева.

— Правда? — с надеждой спросил Чепурин.

— Обещаю. Идите, идите, если услышат, пойдут сплетни.

Яблочков отступил на два шага назад и скомандовал швейцару:

— Распахни-ка дверь.

— Уходите? — обрадовался швейцар, которому присутствие полицейских мешало согреваться водочкой.

— На пять минут. Только прикажу Фрелиху, чтоб проследил за этим субчиком.