Джулиан Барнс - Артур и Джордж

– Обычно экзофтальм связывают с нездоровой степенью полового влечения.

– Чушь!

– Само собой разумеется, сэр Артур, к вашим рафинированным пациентам на Девоншир-Плейс это не относится.

– Это абсурд.

Полицейские во главе со своим начальником опустились до предрассудков и бабьих домыслов?

– Такое наблюдение, естественно, в суде не озвучивают. Но оно широко известно в среде тех, кто расследует преступления определенного рода.

– Тем не менее это сущий вздор.

– Воля ваша. Далее, стоит задуматься над расположением спальных мест в доме викария.

– Которое однозначно указывает на невиновность парня.

– Мы согласились, что сегодня нам ни на йоту не изменить мнение друг друга. И все же давайте задумаемся, как домочадцы устраивались на ночь. На момент заболевания младшей сестры мальчику было… лет десять, правильно? С этого времени мать с дочерью ночуют вместе; у отца со старшим сыном тоже общая спальня. И только у счастливчика Хораса отдельная комната.

– И вы подразумеваете… вы подразумеваете, что в той комнате происходили какие-то мерзости? – «Куда, черт возьми, он клонит? Совсем с ума сошел?»

– Нет, Дойл. Как раз наоборот. Я твердо уверен, что в той комнате ничего не происходило. Она служила только для сна и молитвы. Вот и все. Так что вы, уж извините, попали пальцем в небо.

– Следовательно?..

– Как я уже сказал, доказательства налицо. Мальчик с десяти лет спит под замком в одной комнате с папой. Из ночи в ночь, из ночи в ночь, в период полового созревания и возмужания. Его брат уезжает из родительского дома – и что же? Юноше достается освободившаяся комната? Ничуть не бывало: заведенный порядок, как ни странно, сохраняется. Одинокий мальчуган становится одиноким молодым человеком гротескной наружности. Его никогда не видят в компании с прекрасным полом. Между тем естественно предположить, что ему свойственны нормальные желания и аппетиты. Невзирая на ваш скепсис, мы все же считаем, что его экзофтальм выдает желания и аппетиты, выходящие за рамки обычного. Мы же с вами мужчины, Дойл, и понимаем эту сторону жизни. Мы знаем, как опасна пора отрочества и юности. Как приходится зачастую делать выбор между потаканием плотским инстинктам, которое подтачивает нравственные и физические силы, а порой даже перерастает в криминальное поведение, и борьбой с низменными позывами за счет здоровых форм досуга, то есть занятий мужественными видами спорта. Эдалджи в силу своих жизненных обстоятельств успешно избежал первого пути, а по второму идти не захотел. Я согласен: бокс вряд ли стал бы его козырем, но есть же, например, гимнастика, физическая культура, да хотя бы это американское новшество – бодибилдинг.

– По-вашему, то изуверство было сопряжено… с некими плотскими целями или проявлениями?

– Непосредственным образом – нет. Но вы спрашиваете, что, по моему мнению, произошло в действительности и почему. Давайте на минуту признаем большую часть ваших утверждений по поводу этого молодого человека. Прилежно учился, чтил родителей, молился в отцовской церкви, не пил, не курил, много работал у себя в конторе. Тогда вы должны сделать встречный шаг и признать, что у него, вероятно, есть двойное дно. Да и может ли быть иначе ввиду особенностей его воспитания, полной изоляции, замкнутого образа жизни и чрезмерных позывов? Днем это добросовестный член общества. А ночью над ним то и дело берет верх нечто варварское, скрытое в недрах его темной души, нечто такое, что, по всей вероятности, непонятно даже ему самому.

– Голословные рассуждения, – ответил Джордж, но от Энсона не ускользнула какая-то перемена в его голосе: тон стал ниже, уверенности поубавилось.

– Вы сами призывали меня порассуждать. Согласитесь, я больше вашего сталкивался с криминальным поведением и криминальными намерениями. На них и основаны мои рассуждения. Вы стояли на том, что Эдалджи – человек с профессиональным образованием. Часто ли – угадывался ваш вопрос – люди с профессиональным образованием совершают преступления? И я ответил: намного чаще, нежели вам хочется верить. А теперь, сэр Артур, тот же вопрос, но в несколько измененной форме я адресую вам. Часто ли мужчины, которые счастливы в браке – что, естественно, предполагает регулярное удовлетворение полового желания, – совершают жестокие преступления извращенного характера? Мыслимо ли поверить, что Джек-потрошитель был счастлив в браке? Нет, немыслимо. Пойду дальше и предположу, что у нормального, здорового мужчины, если он никогда не получает полового удовлетворения – не важно, по какой причине и в силу каких обстоятельств, – могут (заметьте, я говорю «могут», избегая более резких выражений) проявиться некоторые изменения склада ума. Я считаю, с Эдалджи так и произошло. Он ощущал себя в жуткой клетке с железными прутьями. Когда он смог бы вырваться? Когда смог бы получить хоть какое-нибудь удовлетворение? Как я понимаю, долгая, тянущаяся из года в год половая неудовлетворенность рано или поздно повредит рассудок. Мужчина станет поклоняться чуждым богам, совершать чуждые обряды.

Именитый гость промолчал. Более того, он залился краской. Может, бренди подействовал. Видимо, при всей свой искушенности Дойл на поверку оказался ханжой. Но скорее всего, он спасовал перед незыблемой силой предъявленных ему доводов. Как бы то ни было, он, уставившись на пепельницу, загасил сигару, которую едва успел раскурить. Энсон выжидал, но гость, который не пожелал или не смог ответить, только перевел взгляд на огонь в камине. Что ж, эта тема, пожалуй, себя исчерпала. Пришло время для более обыденных вопросов.

– Надеюсь, вы сегодня хорошо выспитесь, Дойл. Только предупреждаю: многие считают, что в Грин-Холле водятся привидения.

– Надо же, – был ответ.

Энсон понимал, что мыслями Дойл сейчас далеко.

– Поговаривают, что гостям является всадник без головы. С подъездной дорожки доносится скрежет колес по гравию, но кареты не видно. Слышится таинственный колокольный звон, но никаких колоколов поблизости не обнаружено. Все это бред, конечно, сущий бред. – Энсон блаженствовал. – Но я не думаю, что вам являются фантомы, зомби и полтергейсты.

– Духи мертвых меня не тревожат, – устало, невыразительно произнес Дойл. – Более того, я приветствую их появление.

– Если возражений нет, завтрак в восемь.

Когда Дойл удалился, потерпев, как считал Энсон, сокрушительное поражение, главный констебль смахнул окурки сигар в огонь и полюбовался краткой вспышкой. Бланш еще не спала – перечитывала миссис Брэддон. В смежной со спальней гардеробной супруг ее набросил пиджак на костюмную стойку и прокричал:

– Шерлок Холмс посрамлен! Загадку раскрывает Скотленд-Ярд!