Джулиан Барнс - Артур и Джордж

Между тем и сам Эдалджи, и его отец под присягой заявляют, что первый никогда в жизни не писал анонимных писем; мистер Йелвертон, запросив фамилии «некоторых лиц», ответа не получил. Примите во внимание, что процитированное письмо, отправленное непосредственно после вынесения приговора, имело своей целью пресечь любое движение в защиту милосердия, что немного сродни избиению лежачего.

Если даже это не выведет Энсона на чистую воду, подумал Артур, значит до него и вовсе не добраться. Ему уже виделись газетные передовицы, запросы парламентариев, невнятные ответы Министерства внутренних дел и, возможно, длительная зарубежная командировка бывшего главного констебля перед назначением его на какое-нибудь теплое, хотя и отдаленное местечко. К примеру, на Вест-Индских островах. Миссис Энсон, которую Артур счел оживленной сотрапезницей, наверное, огорчится, но ей, несомненно, будет легче пережить заслуженное низвержение мужа, чем матери Джорджа было пережить незаслуженное низвержение сына.

«Дейли телеграф» опубликовала изыскания Артура в двух номерах, от одиннадцатого и двенадцатого января. Газета выигрышно расположила эти материалы, да и наборщики расстарались. Артур перечитал собственные слова вплоть до громоподобного завершения:

Нам в лицо хлопнули дверью. Теперь мы взываем к последней инстанции – к инстанции, которая никогда не ошибается, если факты изложены честно, и спрашиваем общественность Великобритании, может ли такое продолжаться?

Обе статьи вызвали бурю откликов. Разносчик телеграмм уже с закрытыми глазами находил дорогу в «Подлесье». О своей поддержке заявили Барри, Мередит и другие профессиональные литераторы. Газетная полоса «Телеграф», отведенная переписке с читателями, пестрела суждениями о зрении Джорджа и о несостоятельности защиты, упустившей из виду этот факт. Мать Джорджа дополнила свои показания:

Я неоднократно указывала нанятому для защиты солиситору на высокую степень близорукости нашего сына, которая была выявлена у него еще в детстве. Мне сразу показалось, что даже в отсутствие других доказательств одно это позволяло утверждать, что он никак не мог бы дойти до поля, когда так называемая дорога стала непроходимой в темноте даже для людей с хорошим зрением. Я прочувствовала это так сильно, что пришла в отчаяние, когда мне во время дачи свидетельских показаний не предоставили возможности упомянуть его слабое зрение. Времени было крайне мало, а люди, как видно, устали от этого процесса… У моего сына зрение всегда было настолько слабым, что он вынужденно склонялся едва ли не вплотную к бумаге при письме, книгу или газету держал совсем близко к глазам, а на прогулке с трудом узнавал людей. Когда мы с ним назначали встречу, я всегда понимала, что сама должна его разыскивать, а не он меня.

В других письмах содержались требования розыска Элизабет Фостер, подробные отзывы о личности полковника Энсона, размышления о засилье бандитизма в Стаффордшире. Один корреспондент объяснял, как легко конские волоски могут отделиться от подкладки верхней одежды. Поступили письма от попутчика Джорджа по уэрлийскому поезду, от «Наблюдателя» из северо-западного Хэмпстеда и от «Друга парсов». Мистер Арун Чандер Датт, доктор медицины с кембриджским дипломом, посчитал нужным указать, что преступления против домашнего скота глубоко чужды восточному характеру. Чоури Мутху, доктор медицины, проживающий на Нью-Кавендиш-стрит, напомнил читателям, что вся Индия внимательно следит за развитием дела и что сейчас на карту поставлены доброе имя и честь Англии.

Через три дня после второй публикации в «Телеграф» Артура и мистера Йелвертона пригласили в Министерство внутренних дел, где их приняли мистер Гладстон, сэр Маккензи Чемберс и мистер Блэкуэлл. Договорились, что встреча будет считаться конфиденциальной. Беседа длилась в течение часа. Впоследствии сэр А. Конан Дойл заявил, что им с мистером Йелвертоном был оказан любезный и сочувственный прием и что он уверен в решимости министерства сделать все возможное для прояснения дела.

Отказ от авторского права обеспечил распространение этой истории не только в масштабе Центральных графств, но и по всему миру. Агентство, которому Артур заказал сбор газетных вырезок, было перегружено; из раза в раз повторялся один и тот же заголовок, из которого Артур выучил перевод конкретного глагола на разные языки: «РАССЛЕДУЕТ ШЕРЛОК ХОЛМС». С каждой доставкой почты приходили выражения поддержки (и реже – несогласия). Предлагались самые невероятные толкования: например, что травля семьи Эдалджи была предпринята другими парсами как месть за отступничество Шапурджи. И конечно, не обошлось без послания, написанного уже хорошо знакомым почерком:

От одного сыщика из Скотленд-Ярда мне известно, что стоит вам выразить Гладстону свое мнение о виновности Эдалджи – и вам уже в следующем году даруют титул лорда. Разве не лучше получить титул, чем рисковать потерей почек и печени. Вспомните сколько совершается злостных убийств почему тогда вы надеитесь уцелеть?

Отметив орфографическую ошибку, Артур рассудил, что его человечек пустился в бега, и перевернул страницу:

Доказательства сказанного – в статейках, разосланных им в разные газеты по выходе из тюряги, где ему и папаше его было самое место, наравне со всякими черномазыми и желтолицыми евреями. Такой почерк не больно-то подделаешь, слепой ты дурень.

Столь грубая провокация лишь подтверждала необходимость идти вперед по всем фронтам. Расслабляться было недопустимо. Откликнулся мистер Митчелл, который подтвердил, что в интересующий сэра Артура период программа Уолсоллской гимназии действительно включала произведения Мильтона, но при этом подчеркнул, что творчество великого поэта преподавалось в Стаффордшире испокон веков, сколько помнит старейший учитель, и, вообще говоря, преподается по сей день. Гарри Чарльзуорт сообщил, что напал на след Фреда Уинна, бывшего одноклассника Брукса, а ныне маляра в Чеслин-Бэй, и собирается поспрошать его насчет Шпека. Через три дня доставили телеграмму с условленным текстом: «ПРИГЛАШАЮ ОТУЖИНАТЬ ХЕДНЕСФОРДЕ ВТОРНИК ЧАРЛЬЗУОРТ ТЧК».

Встретив сэра Артура и мистера Вуда на вокзале в Хеднесфорде, Гарри Чарльзуорт проводил их до паба «Восход». У стойки бара их представили долговязому парню с целлулоидным воротничком и обтрепанными манжетами. На одном рукаве его пиджака белели какие-то пятна, которые, по мнению Артура, ничем не напоминали ни конскую слюну, ни даже молоко с хлебом.

– Расскажи им все, что мне рассказывал, – попросил Гарри.

Уинн медленно поднял глаза на приезжих и постучал пальцем по стакану. Артур отправил Вуда за необходимым средством укрепления голосовых связок информанта.