Джулиан Барнс - Артур и Джордж

Когда матушка приходит в хозяйский дом к ужину, миссис Уоллер туда носу не кажет и скрывается с глаз долой. Если Уоллер желает, чтобы эта дамочка сидела у него во главе стола, так тому и быть, но законная жена, как хозяйка дома, нипочем не признает ее власть. Миссис Уоллер все более истово занимается своими сиамскими кошками и розарием, который планировкой напоминает военный плац или огород. При мимолетной встрече с Артуром она держалась стыдливо и вместе с тем чопорно, всем своим видом показывая, что их шотландские корни еще не повод для близкого знакомства.

Потому-то за ужином их всегда четверо: Уоллер, матушка, Артур и Джин. Подаются и уносятся блюда, в пламени свечей поблескивают бокалы, разговор идет о книгах, и все указывает на то, что Уоллер по-прежнему холост. Время от времени Артур краем глаза видит кошачий силуэт, что крадется вдоль стены и опасливо косится на ботинок Уоллера. Змеевидное туловище маячит в потемках напоминанием о деликатно удалившейся хозяйке. Неужели, черт побери, в каждом брачном союзе есть свои тайны? Неужели в самой сути брака нет ничего простого и понятного?

Так или иначе, Артур давно понял: Уоллера придется терпеть. А поскольку проводить все время с Джин нельзя, он довольствуется партией в гольф с Уоллером. Хозяин Мейсонгилл-хауса, даром что не вышел ростом и выглядит как школяр, играет вполне сносно. Дальность у него, конечно, хромает, зато, надо признать, точностью он превосходит Артура, который по-прежнему частенько мажет. Во владениях Уоллера можно не только поиграть в гольф, но и всласть пострелять: куропаток, тетеревов и грачей. Мужчины также ходят вдвоем на хорьковую охоту. За пять шиллингов приезжает подручный мясника с тремя хорьками и гоняет их все утро, на радость Уоллеру, вспугивая начинку множества пирогов с крольчатиной.

Но если добросовестно отбыть эти повинности, можно заработать себе часы – три часа наедине с Джин. Взяв матушкину повозку, они едут кататься по окрестным деревням, исследуют холмы, вересковые пустоши и неожиданные долины к северу от Инглтона. Хотя Артур всегда приезжает в эти края с тяжелым сердцем – его вечно преследует душок похищения и предательства, – обязанности экскурсовода он выполняет непринужденно и с увлечением. Показывает Джин долину Твисс и водопад Пекка, ущелье Лани и водопад Бизли. Любуется ее бесстрашием на мосту, взмывающем на шестьдесят футов над Тисовым ущельем. Они поднимаются на гору Инглборо, и он невольно думает, какая это отрада для мужчины: иметь рядом с собой молодую, здоровую женщину. Сравнений он избегает, никого не судит, а просто благодарит судьбу, что не нужно делать бесчисленные, утомительные остановки и привалы. На вершине он выступает сначала как археолог, демонстрируя следы бригантской твердыни, а потом как топограф, показывая виды на Моркем, пролив Святого Георга и остров Уайт, а еще дальше к северо-западу – неброские горы Озерного Края и Камберлендские хребты.

Неизбежно возникают ограничения и неловкости. Даже вдали от дома о приличиях забывать нельзя; Артур даже здесь фигура известная, да и матушка занимает определенное положение в местном обществе. Поэтому время от времени требуется выразительный взгляд, чтобы умерить искренность и экспрессию Джин. И хотя Артур более свободен в выражении своей привязанности, он не всегда может чувствовать себя так, как пристало влюбленному – заново рожденному мужчине. Как-то раз едут они через Торнтон, рука Джин лежит на его локте, солнце стоит высоко, впереди – перспектива провести наедине всю вторую половину дня, и вдруг Джин говорит:

– Какая красивая церковь, Артур. Остановись, давай зайдем.

На мгновение он притворяется глухим, а потом довольно сухо отвечает:

– Не особенно красивая. Здесь подлинная только башня. Все остальное реставрировано лет тридцать назад. Это одна видимость.

Джин не отстаивает свой интерес, уважая грубоватое суждение Артура как главного экскурсовода. Он дергает вожжи, и своевольный Муи бежит дальше. Сейчас неподходящий момент, чтобы поведать, как они с Туи, обвенчавшись, выходили из этой церкви, отреставрированной пятнадцатью годами ранее, и рука Туи лежала у него на локте, в точности там, где теперь лежит рука Джин.

С виноватым чувством он возвращается в «Подлесье».

Что касается детей, Артур вверяет их заботам матери, а сам может нагрянуть с неожиданными планами и подарками. В его представлении отец – это как брат, только с чуть более серьезными обязательствами. Детей надо защищать, содержать и воспитывать на личном примере; а помимо этого, надо им внушать, кто они такие: они – дети, то есть несовершенные, а то и неполноценные взрослые. При этом он человек великодушный и не видит необходимости или нравственной пользы ограничений, а потому не отказывает им в том, чего сам был лишен в детские годы. В Хайндхеде, как и в Норвуде, имеется теннисный корт; за домом – тир, где при его поощрении Кингсли и Мэри упражняются в стрельбе. В саду сооружена монорельсовая подвесная дорога, которая скользит и петляет по всем спускам и подъемам четырех акров его угодий. Монорельс, приводимый в движение электричеством и стабилизируемый гироскопом, – это, по убеждению Уэллса, который приятельствует с Артуром, транспорт будущего; Артур не спорит.

Для себя он покупает мотоцикл фирмы «Рок», на поверку до такой степени неуправляемый, что Туи не подпускает к нему детей; а потом и авто «вулзли» с цепным приводом и двигателем мощностью в двенадцать лошадиных сил: автомобиль принимается с восторгом и регулярно врезается в стойки ворот. Это новое транспортное средство вытесняет экипаж вместе с лошадьми; когда Артур сообщает этот очевидный факт матушке, та приходит в негодование. На этой железяке, которая к тому же – вот позор! – постоянно ломается, даже не закрепить фамильный герб, возмущается она. Сыну с дочкой разрешаются вольности, недоступные большинству их знакомых ребятишек. Летом Кингсли и Мэри бегают босиком и могут хоть на пять миль удаляться от «Подлесья», лишь бы за стол садились вовремя, чистыми и опрятными. Когда они приносят домой ежика, отец разрешает его оставить. А по воскресеньям зачастую объявляет, что для души свежий воздух полезнее, чем литургия, и берет одного из детей в гольф-клуб как своего кедди: сначала поездка в высокой бричке до Хэнкли, потом неуклюжие перебежки с тяжелой спортивной сумкой и в награду – горячие тосты с маслом в помещении клуба. Если детям что-нибудь непонятно, отец готов объяснить, хотя не обязательно именно то, что им нужно или хочется знать, и голос его грохочет с высоты, даже когда он опускается рядом с ними на колени. Он поощряет самостоятельность, спортивные игры, верховую езду, дарит Кингсли книжки о великих битвах всемирной истории и рассказывает, чем чревата низкая боеготовность.