Джулиан Барнс - Артур и Джордж

– Мистер Эдалджи…

– Прошу вас, называйте меня просто Джордж.

Сэр Артур вновь стал делать ударение на втором слоге; новый покровитель Джорджа должен быть избавлен от конфуза.

– Мы с вами, Джордж, мы с вами… неофициальные англичане.

Джордж ошарашен этим замечанием. По его мнению, сэр Артур – стопроцентный англичанин: такое имя, такой внешний вид, такая слава, абсолютно свободная манера держаться в этом роскошном лондонском отеле, даже время опоздания. Не будь сэр Артур неотъемлемой частью официальной Англии, Джордж, наверное, и писать бы ему не стал. Но расспрашивать человека насчет его самоопределения невежливо.

Зато можно поразмышлять о собственном статусе. В каком же смысле он не полностью англичанин? Он англичанин и по рождению, и по гражданству, и по образованию, и по вероисповеданию, и по профессии. Или, по мнению сэра Артура, когда Джорджа лишили свободы и тем самым лишили возможности заниматься юриспруденцией, его также лишили звания англичанина? Если это так, то другой родины у него нет. Вернуться на два поколения назад невозможно. Вернуться в Индию проблематично: в этой стране он не бывал, да его туда и не тянет.

– Сэр Артур, когда у меня начались… неприятности, мой отец стал время от времени звать меня к себе в кабинет и проводить беседы о достижениях знаменитых парсов. Как один из них стал успешным коммерсантом, другой – членом парламента. А однажды, хотя я вовсе не интересуюсь спортом, он рассказал мне о состоявшей сплошь из парсов команде по крикету, что прибыла из Бомбея и совершила турне по Англии. Похоже, это была самая первая на этих берегах команда из Индии.

– По-моему, дело было в тысяча восемьсот восемьдесят шестом. Команда провела около тридцати матчей и одержала, к сожалению, одну-единственную победу. Вы уж меня простите, но я на досуге изучаю справочник Уиздена. Через пару лет та же команда приехала вторично и, насколько я помню, добилась несколько лучших результатов.

– Видите ли, сэр Артур, ваша осведомленность намного превосходит мою. А притворяться я не умею. Отец воспитал меня англичанином, и в трудную минуту у него плохо получается утешать меня сведениями, которых он никогда прежде не акцентировал.

– Ваш отец приехал из…

– Из Бомбея. Его обратили миссионеры. Кстати, они были шотландцами, как и моя мать.

– Я понимаю вашего отца, – говорит сэр Артур, и Джордж сознает, что еще никогда в жизни не слышал этой фразы. – Истины, касающиеся нашей расы, и истины, касающиеся нашего вероисповедания, не всегда лежат в одном русле. Иногда нужно подняться на высокий заснеженный горный перевал, чтобы определить, которая из истин более значительна.

Джордж обдумывает это замечание, как будто оно часть показаний под присягой.

– Но тогда твое сердце окажется разделенным надвое и ты будешь отрезан от своего народа?

– Нет… тогда твой долг – рассказать своему народу об этом русле на горном перевале. Ты посмотришь вниз, на деревню, откуда пришел, и заметишь, что там в знак уважения приспущены флаги, поскольку восхождение на этот перевал уже само по себе считается победой. Но это не так. И ты, подняв лыжную палку, указываешь в ту сторону. Вот там, внизу, показываешь ты, там, внизу, лежит истина, в том русле, что тянется через соседнюю долину. Следуйте за мной через перевал.

Направляясь в Гранд-отель, Джордж предвидел методичный разбор улик, содержащихся в его деле. Но беседа уже не в первый раз принимает неожиданный оборот. Джордж слегка теряется. Артур улавливает в своем новом молодом друге признаки отчаяния. Он чувствует, что сам за это в ответе, а ведь старался приободрить. Значит, хватит философствований, пора переходить к делу. И к гневу.

– Джордж, ваши сторонники – мистер Йелвертон и прочие – потрудились на славу. Они проявили усердие и компетентность. Будь Британия рациональным государством, вы бы уже сидели за письменным столом не здесь, а у себя на Ньюхолл-стрит. Но увы. Поэтому я предлагаю не дублировать работу, проделанную мистером Йелвертоном, не выражать те же разумные сомнения и не формулировать те же обоснованные просьбы. У меня другой план. Я собираюсь устроить шумный скандал. Англичане – официальные англичане – скандалов не любят. Считают их пошлостью, стыдятся. Но если спокойные доводы на них не подействовали, они у меня получат скандальные доводы. Заходить с черного хода я не собираюсь – я буду подниматься по парадной лестнице. И бить в огромный барабан. Я намереваюсь хорошенько потрясти деревья, Джордж, и посмотреть, как с них посыплются гнилые плоды.

Артур встает, чтобы распрощаться. Теперь он возвышается над маленьким стряпчим. А ведь во время беседы такого не происходило. Джордж удивлен, что столь именитый человек умеет не только метать громы и молнии, но и слушать, проявлять мягкость и вместе с тем энергичность. Впрочем, несмотря на его завершающую тираду, Джорджу требуется хоть какое-нибудь подтверждение исходных позиций.

– Сэр Артур, можно спросить… если попросту… вы верите, что я невиновен?

Ясным, прямым взглядом Артур смотрит сверху вниз.

– Джордж, я читал ваши газетные статьи, а теперь познакомился с вами лично. И потому отвечу: нет, я не верю , что вы невиновны. Нет, я не думаю , что вы невиновны. Я знаю , что вы невиновны.

С этими словами он протягивает мощную, атлетическую руку, натренированную разнообразными видами спорта, в которых Джордж – полный профан.

Как только Вуд проштудировал имеющиеся документы, он тотчас же был отправлен на разведку. В его задачи входило ознакомиться с местностью, оценить нрав местных жителей, промочить горло в пабах и установить контакт с Гарри Чарльзуортом. При этом ему предписывалось не играть в сыщика и держаться подальше от дома викария. Артур еще не проработал дальнейший план действий, но знал, что самый верный способ отрезать все источники информации – это встать в людном месте лагерем и объявить, что они с Вуди намерены доказать невиновность Джорджа Эдалджи. А следовательно, виновность какого-то другого местного жителя. Не стоило ворошить осиное гнездо.

В библиотеке «Подлесья» Артур засел за сбор сведений. Удалось выяснить, что в приходе Грейт-Уэрли имеется некоторое количество зажиточных особняков и фермерских хозяйств; почва – легкий суглинок, подпочва – глина и гравий; основные сельскохозяйственные культуры – пшеница, ячмень, репа, кормовая свекла. Железнодорожная станция, в четверти мили к северо-западу, находится на ветке Уолсолл – Кэннок – Ружли Лондонской Северо-Западной железной дороги. Дом приходского священника (среднегодовая остаточная стоимость имущества, включая жилой дом, – 265 фунтов стерлингов) с 1876 года занимает преподобный Шапурджи Эдалджи, выпускник миссионерского колледжа Святого Августина в городе Кентербери. «Рабочий институт» в соседнем Лендивуде располагает лекционно-концертным залом на 250 мест, а также читальней, получающей значительное число ежедневных и еженедельных газет. Начальная школа открыта в 1882 году; первый директор – Сэмюел Джон Мейсон. Почтмейстер (он же бакалейщик, торговец мануфактурой и скобяными товарами) – Уильям Генри Брукс; начальник станции – Альберт Эрнест Мерримен, унаследовавший, по-видимому, фуражку станционного смотрителя от своего отца, Сэмюела Мерримена. Пивом в разлив торгуют трое: Генри Бэджер, миссис Энн Корбетт и Томас Йейтс. Владелец мясной лавки – Бернард Гринсилл. Управляющий Грейт-Уэрлийской угольной компанией – Уильям Брауэлл; его секретарь – Джон Боулт. Водопроводчик, декоратор, газовщик и торговец бытовыми товарами – Уильям Уинн. На первый взгляд все так естественно, так упорядоченно, так по-английски.