Джулиан Барнс - Артур и Джордж

Желаю веселого Рождества и Нового года,

остаюсь,

Твой Сатана

Бог Сатана.

– Брызжет ядом, – сказал сэр Артур.

– Это которое?

– От Сатаны.

– Да-да, – подтвердил викарий. – Плодовитый корреспондент.

Артур просмотрел еще несколько листков. Одно дело – слышать об анонимных письмах и даже встречать выдержки из них в прессе, где они выглядели детскими забавами, и совсем другое, как он понял, – держать их в руках, сидя рядом с адресатами. Уже это первое письмо вызывало омерзение одним только развязным упоминанием жены викария по имени. Не иначе как тут поработал безумец, впрочем, такой безумец, который способен четким, тренированным почерком связно излагать свою извращенную неприязнь и зловещие планы. Стоило ли удивляться, что в доме Эдалджи неукоснительно запирали двери на ночь.

– «Веселого Рождества», – прочел вслух Артур, еще не веря своим глазам. – И у вас даже не возникло подозрений, кто мог написать такие гнусности?

– Подозрений? Никаких.

– А та горничная, которую вам пришлось уволить?

– Она уехала из этих краев. Давно уехала.

– А ее родня?

– Ее родня – порядочные люди. Сэр Артур, как вы понимаете, мы много над этим думали, с самого начала. Но подозрений у меня нет. Слухи и сплетни я в расчет не принимаю, а если бы и принимал, что толку? Из-за сплетен и слухов мой сын оказался в тюрьме. Я бы никому не пожелал того, что выпало на его долю.

– Разве что виновнику.

– Вот именно.

– А этот Брукс – он торговец бакалеей и скобяными товарами?

– Да. Некоторое время ему тоже приходили письма. Но он относился к ним флегматично. Или с прохладцей. Во всяком случае, заявлять в полицию не хотел. На железной дороге был какой-то эксцесс, связанный с его сыном и еще одним подростком, – деталей уже не помню. Брукс всегда отказывался выступать заодно с нами. Должен сказать, у нас в округе полиция не в чести. По иронии судьбы, наша семья оказалась единственной, которая не утратила доверия к полицейским.

– Главный констебль не в счет.

– Его отношение оказалось… непродуктивным.

– Мистер Эйдл-джи, – Артур изо всех сил старается выговаривать правильно, – в мои планы входит узнать почему. Я намерен вернуться к истокам дела. Скажите, помимо этой откровенной травли, случалось ли вам сталкиваться в здешних краях с какими-либо другими проявлениями враждебности?

Священник вопросительно посмотрел на жену.

– Выборы, – подсказала она.

– Да, правильно. Я не раз предоставлял здание воскресной школы для политических собраний. Либералам трудно было найти помещение. А поскольку я и сам принадлежу к Либеральной партии… от ряда консервативно настроенных прихожан стали поступать жалобы.

– А нечто большее, чем жалобы?

– Один-два человека перестали посещать церковь Святого Марка, это правда.

– И тем не менее вы продолжали сдавать помещение в аренду?

– Конечно. Но не хотелось бы преувеличивать. Я говорю о протестах, пусть резких, но цивилизованных. Я не говорю об угрозах.

Сэра Артура подкупает в речах викария точность выражений, равно как и всякое отсутствие жалости к себе. Он и у Джорджа замечал те же свойства.

– Капитан Энсон как-то связан с этими событиями?

– Энсон? Нет, это было делом сугубо местного калибра. Он вступил позже. Я отложил его письма, чтобы вам показать.

Артур подробно расспросил домочадцев о том, что происходило с ними с августа по октябрь 1903 года, высматривая любые неувязки, упущенные подробности или противоречивые свидетельства.

– Задним числом отмечу: жаль, что вы не указали инспектору Кэмпбеллу и его молодчикам на дверь, узнав об отсутствии у них ордера на обыск. Успели бы подготовиться к их возвращению, вызвать адвоката.

– Но так поступают виновные. Нам нечего было скрывать. Мы знали, что Джордж невиновен. И думали, что скорейшее завершение обыска позволит полицейским без промедления направить свои силы в более разумное русло. Во всяком случае, инспектор Кэмпбелл и его молодчики держались вполне корректно.

Но не все время, подумал Артур. В его понимании дела образовалась какая-то нестыковка, связанная с тем полицейским нашествием.

– Сэр Артур, – заговорила миссис Эдалджи, подтянутая, седая, тихая. – Вы разрешите сказать вам две вещи? Во-первых, до чего же приятно вновь слышать в этих краях шотландские интонации. Причем эдинбургские – правильно я понимаю?

– Совершенно верно, мэм.

– А во-вторых, это некоторые подробности, касающиеся моего сына. Вы ведь встречались с Джорджем.

– Он произвел на меня большое впечатление. После трех лет в Льюисе и Портленде немногим удается сохранить душевные и физические силы. Ваш сын делает вам честь.

Миссис Эдалджи коротко улыбнулась этой похвале.

– Более всего Джордж мечтает вернуться к работе поверенного. Он всегда к ней стремился. В каком-то смысле ему сейчас тяжелее, чем в тюрьме. Там, по крайней мере, все было ясно. А нынешнее положение для него равносильно чистилищу. Пока с его имени не смыто пятно, Объединенное юридическое общество не вправе предоставить ему допуск.

Ничто не могло бы подхлестнуть Артура сильнее, чем эта мольба в мягком голосе пожилой шотландки.

– Будьте уверены, мэм, я наделаю много шуму. Я устрою всеобщий переполох. Кое у кого пропадет сон еще до того, как я с ними разберусь.

Но миссис Эдалджи, судя по всему, ожидала совсем иного обещания.

– Надеюсь, сэр Артур. Мы вам очень признательны. Но сейчас я говорю о другом. Джордж, как вы заметили, мальчик… точнее, молодой человек… достаточно стойкий. Нас с мужем, честно сказать, такая стойкость удивила. Мы думали, он окажется слабее. Он собирается побороть эту несправедливость. Большего ему не нужно. К известности он не стремится. Не рвется отстаивать какую-либо идею. Или представлять конкретную позицию. Он хочет вернуться к работе. Он хочет вести обыкновенную жизнь.

– Он хочет жениться, – вставила дочь викария, до сих пор не проронившая ни слова.

– Мод! – Викария это скорее ошарашило, нежели возмутило. – Как же так? С каких это пор? Шарлотта… тебе что-нибудь известно?

– Отец, не тревожься. Я имею в виду, что у него есть намерение жениться, теоретически.

– Жениться теоретически, – повторил викарий. – Как по-вашему, сэр Артур, такое возможно?

– Лично я, – со смешком отозвался Артур, – был женат только практически. Это единственный понятный мне статус; другого порекомендовать не могу.

– В таком случае, – здесь викарий впервые улыбнулся, – придется нам запретить Джорджу жениться теоретически.

По возвращении в отель «Империал фэмили» Артур и его секретарь поужинали позже обычного, а затем удалились в безлюдный курительный салон. Артур разжег трубку и понаблюдал, как Вуд раскуривает какую-то низкосортную папиросу.