Джулиан Барнс - Артур и Джордж

Между тем Артур по дороге в Бирмингем вспоминает тот единственный случай, когда выступал в роли сыщика. Общество парапсихологических исследований обратилось к нему с просьбой осмотреть дом с привидениями в дорсетширском Чармуте. Он приехал туда вместе с доктором Скоттом и неким мистером Подмором, имевшим немалый опыт подобных изысканий. Для исключения мошенничества они предприняли стандартные меры: заперли на засовы все двери и окна, разложили поперек ступеней шерстяные нитки. И в течение двух последующих ночей бодрствовали вместе с хозяином дома. В первую ночь Артур то и дело набивал трубку и боролся с дремотой; но во мраке второй ночи, когда надежда таяла с каждой минутой, они вздрогнули – и даже на миг пришли в ужас – от совсем близких яростных ударов по мебели. Грохот, как им показалось, исходил из кухни, но, прибежав туда, они обнаружили полный порядок при отсутствии посторонних лиц. В поиске тайных укрытий обыскали весь дом, от подвала до чердака, но ничего не нашли. Двери и окна по-прежнему были заперты, нитки лежали на своих местах.

Подмор воспринял эти явления с непонятным скепсисом: он подозревал, что за панелями стен прячется сообщник хозяина. В ту пору Артур тоже склонялся к этой точке зрения. Однако года через два-три дом сгорел дотла, и, что самое существенное, в саду откопали скелет ребенка лет десяти. Для Артура картина полностью изменилась. В случаях насильственной смерти детей часто высвобождается запас неизрасходованных жизненных сил. Тогда-то и обступает нас с разных сторон неизведанное и странное; принимая текучие формы, оно маячит рядом, напоминая, что возможности так называемой материи ограниченны. Но если Артуру эта находка показалась неопровержимым доказательством, то Подмор отказался задним числом исправлять свой отчет. Вообще говоря, этот субъект постоянно держался как отъявленный скептик-материалист, а не как эксперт, призванный засвидетельствовать паранормальные явления. Но стоит ли обращать внимание на таких подморов, когда в мире есть и Крукс, и Майерс, и Лодж, и Альфред Рассел Уоллес? Про себя Артур повторял, как заклинание: невероятно, но факт. Когда он впервые услышал это выражение, ему виделся в нем всего лишь гибкий парадокс; теперь он перерос в железную уверенность.

Встреча с Вудом была назначена в отеле «Империал фэмили» на Темпл-стрит. Там Артур подвергался меньшему риску быть узнанным, нежели в Гранд-отеле, где остановился бы в любом другом случае. Им совершенно не требовались дразнящие заголовки светской хроники на страницах «Газетт» или «Пост»: «ЧТО ДЕЛАЕТ В БИРМИНГЕМЕ ШЕРЛОК ХОЛМС?»

Первую вылазку в Грейт-Уэрли запланировали на следующий вечер. Под покровом декабрьских сумерек они намеревались как можно незаметней дойти до усадьбы викария, с тем чтобы по завершении своего дела тут же вернуться в Бирмингем. Артур собирался наведаться в костюмерную какого-нибудь театра и позаимствовать накладную бороду, но Вуд охладил его рвение. Он посчитал, что борода, наоборот, привлечет к ним внимание; и вообще любой визит к театральному костюмеру – это гарантия нежелательных сообщений в местной прессе. Поднятый воротник и шарф, а в поезде еще и развернутая газета – вот и все, что нужно для беспрепятственного прибытия в Уэрли; а там по тускло освещенным деревенским улицам они прогуляются до жилища викария, как будто…

– Как будто мы – кто? – уточнил Артур.

– А нам обязательно кем-то прикидываться?

Вуд не мог взять в толк, почему его босс так настаивает на маскировке: вначале материальной, а теперь и психологической. Как он считал, у любого англичанина есть неотъемлемое право посоветовать без меры любопытному прохожему не совать свой нос в чужие дела.

– Конечно. Ради собственного спокойствия. Мы должны объявить себя… мм… пожалуй, эмиссарами управления по церковному снабжению, прибывшими проверить заявку викария на ткани для церкви Святого Марка.

– Тамошний храм относительно новый, построен добротно, – ответил Вуд, но поймал на себе взгляд работодателя. – Как скажете, сэр Артур.

Следующим вечером на платформе вокзала Нью-стрит они выбрали вагон с таким расчетом, чтобы на станции «Уэрли-Чёрчбридж» сойти как можно дальше от вокзального павильона. Таким способом они планировали избежать назойливого внимания других прибывающих пассажиров. Но оказалось, что там никто, кроме них, не выходит, а потому самозваные церковники вызвали особый интерес у начальника станции. Дерзко закрыв шарфом усы, Артур пришел почти в игривое расположение духа. «Ты меня не знаешь, – бросил он про себя, – а я тебя знаю: Альберт Эрнест Мерримен, сын Сэмюеля. Сюрприз!»

На полутемной улице он держался за Вудом; в какой-то момент они обогнули пивную, где единственным признаком жизни был тип, который, стоя на крыльце, старательно жевал свое кепи. Минут через восемь-девять, когда газовые фонари сделались совсем редкими, в потемках замаячила унылая громада церкви Святого Марка с высоким коньком крыши. Вуд подвел своего босса почти вплотную к южной стене: на сероватом камне Артур сумел разглядеть лилово-красные потеки. Миновав крыльцо, они различили два строения ярдах в тридцати от западного угла церкви: справа стояла воскресная школа, она же – помещение для занятий, с еле заметным ромбовидным орнаментом, выложенным из кирпича посветлее, а справа – более солидный пасторский дом. Через несколько мгновений перед ними возник широкий порог, куда пятнадцатью годами ранее подбросили ключ от Уолсоллской гимназии. Поднимая дверную колотушку, Артур прикинул, как бы поосторожней ее опустить, и ясно представил, какой грохот устроил здесь инспектор Кэмпбелл, явившийся со своей ватагой добровольцев, и какой переполох начался в этом тихом доме.

Викарий с женой и дочерью поджидали визитеров. Сэр Артур сразу распознал источник и безыскусных хороших манер, и замкнутости Джорджа. Семейство обрадовалось его приезду, но не стало рассыпаться в восторгах; понимало масштабы его славы, но не выказывало благоговения. А сам он в кои-то веки с облегчением осознал, что находится в обществе людей, не прочитавших – он мог поспорить – ни одной его книги.

У викария кожа была бледнее, чем у сына; голова, словно приплюснутая сверху, начинала лысеть со лба; в волевом лице проглядывало нечто бульдожье. Форма губ такая же, как у Джорджа, но в целом, на взгляд Артура, викария отличал более представительный и более западный вид.

На свет были извлечены две увесистые папки. Артур наугад вытащил один документ: письмо, убористым почерком написанное на сложенном вчетверо листе бумаги.

«Милейший Шапурджи, – прочел он, – с радостью сообщаю, что мы теперь намерены пересмотреть преследование Викария!!! (позор для Грейт-Уэрли)». Почерк скорее уверенный, подумал Артур, нежели аккуратный. «…есть лечебница для умалишенных, в какой-то сотне миль от твоего трижды проклятого дома… и тебя принудительно упекут, если посмеешь раскрывать рот». Орфографических ошибок пока нет. «При первой же возможности я позабочусь, чтобы на твое имя и на имя Шарлотты приходило вдвое больше самых дьявольских открыток». Надо думать, Шарлоттой зовут жену викария. «Отомстить вам с Бруксом…» Эту фамилию Артур уже встречал. «…направил от своего имени письмо Курьеру, извещая, что не несешь ответственности за долги жены… Повторяю, чтобы угодить в лечебницу, от вас даже не потребуется безумных выходок: эти люди всяко тебя арестуют». А ниже – в столбик, четырьмя строчками, издевательское прощание: