Вячеслав Каликинский - Агасфер. В полном отрыве

Вздохнув, Лавров спрятал справку в шкап для бумаг. Ничего не поделаешь, придется временно «перекраситься» в радикала-максималиста. Но при этом «революционный налет» надо провести после отъезда Витте, чтобы Дубровин не успел своего исполнителя предупредить…

Железнодорожный экспресс «Санкт-Петербург – Берлин» с прицепным вагоном русской делегации не успел еще достучать колесами до Минска, а Новицкий уже в который раз успел пожалеть, что отказался от предложения Витте занять отдельное купе. Его сосед, старый камердинер великого реформатора Матвей, неустанно брюзжал, ворчал и даже пробовал покрикивать на нового секретаря его высокопревосходительства. При этом хитрый старик, не желая вступать с ним в конфликт, большинство своих упреков и въедливых замечаний облекал в форму сетований в адрес нынешней молодежи.

– Да-с, вот такая нынче молодежь пошла, – бурчал старик, заставив почти все купе чемоданами и дорожными сундуками своего хозяина и бесконечно перекладывая и рассматривая каждый сюртук Витте или платье его супруги. – Едут за господский счет аж в самую Америку, а нет чтобы побеспокоиться об его высокопревосходительстве. Поспрошать – не надобно ли чего по секретарской части?

В дверь купе коротко стукнули, и в неширокой щели мелькнула рыжеватая бородка и внимательный глаз Витте:

– Андрэ, вы не могли бы, голубчик, заглянуть ко мне?

– Сей момент… Если не срочно, то я к вашим услугам через пять минут, ваше высокопревосходительство, – откликнулся Новицкий.

– Хорошо, я подожду…

– Эх, не служила нынешняя молодежь при старых господах! – сердито забормотал камердинер. – Попробовал бы я так нахально ответить отцу его высокопревосходительства, светлой памяти Юлию Федоровичу, или его супруге Екатерине Андреевне, дочери саратовского губернатора! По щекам бы отхлестали наглеца так, что дня два как свекла ходил бы…

– Помолчал бы ты, Матвей, – рассеянно отозвался Новицкий. – Я же занят, Сергей Юльевич знает…

Новицкий как раз изучал список пассажиров поезда, сравнивая фамилии с реестром состоящих на учете в охранке революционеров-максималистов. Список пассажиров, переданный по телеграфу Лавровым, ему передал на станции Витебска начальник тамошнего вокзала. Реестр же попал в руки Новицкого еще на дебаркадере Варшавского вокзала столицы, из рук железнодорожного чина, украшенного густой бородой, под которой подпоручик с трудом узнал Медникова. А узнавши Евстратия, Новицкий едва не прыснул от смеха, на что старый сыщик сделал страшные глаза и украдкой показал внушительный кулак.

Возможность подобной сверки обсуждалась Новицким и Лавровым незадолго до отъезда подпоручика, и оба пришли к единодушному мнению, что это, скорее всего, ничего не даст. Если на «охоту» за Витте вышел один из «стипендиатов охранки», то едет он, скорее всего, по чужому паспорту, выданному в канцелярии полковника Герасимова. А то и вовсе может сесть на поезд не в Петербурге, а в Минске или Варшаве… Но пренебрегать даже такой маловероятной возможностью вычислить противника не стоило.

Визуальный «смотр» пассажиров, организованный Медниковым на столичном вокзале при участии старого приятеля из охранки, филера Прохора, уже несколько лет пребывающего в отставке по причине преклонных лет, ничего не дал. И когда экспресс, сипло рявкнув машиной, укатил со станции, Прохор виновато развел руками:

– Нету знакомых личностей, Евстратий. Опять-таки: многих «перевертышей» в личность знают только персональные кураторы, да сам Герасимов…

– Ну, на нет и суда нет, – согласился Медников. – Пошли, форму сдадим, что ли…

– Водочки только сперва в вокзале тяпнем: когда-то еще нам повидаться придется, – вздохнул Прохор.

– Совсем ты, брат, старый стал – нешто забыл, что не дозволяет моя вера сего безобразия? И потом: в буфет-то с чистыми пассажирами в форме не пустят…

– Ну, за компанию посидишь просто рядом, – попросил старик. – А за буфет не беспокойся: я тут знаю служебную чайную в подвале. Для своих, для железнодорожников. Собственно, и не чайная это вовсе, а склад-буфет: чай, сахар, фрукты и булочную мелочь проводникам вагонов отпускают.

– Нешто там и водку подают? – подивился Медников.

– А чего не подать хорошим людям, которые смену свою «отбарабанили»? Пошли!

Через неприметную дверь под табличкой «Служебный вход» проникли на лестницу, спускающуюся в подвал вокзала. Попетляв по темноватым коридорам, Прохор уверенно вывел приятеля в небольшое помещение с узкими окнами под самым потолком. Буфетчик внимательно оглядел незнакомых ему «железнодорожников», но просьбу Прохора подать пару чая «с-под бешеной коровки» уважил. Принес за их стол пузатый чайник и два стакана в подстаканниках, бутерброды с килькой. А поскольку других посетителей в чайной не наблюдалось, со скуки присел рядом.

Прохор налил себе закрашенной чаем водки. Медников, с омерзением вытаскивая изо рта попавшие волоски от накладной бороды, спросил обычного чая.

– Что-то я вас, братцы, раньше тут не примечал, – заметил буфетчик.

– А мы с Московского вокзала, – не моргнув глазом, нашелся Медников. – Аврал какой-то тут, сказано было – вот для усиления цельную бригаду сюда и прислали.

– А-а, тады понятно, – покивал буфетчик, зевая со скуки. – Пара проводников тут для господ пассажиров с экспресса провиант получал – тоже из ваших, поди? Па-атешные! Совсем неумёхи: один лимоны рассыпал, другой корзину с булками оставил, в накладной квитанции место для подписи найти не мог… Набирают кого ни попадя, прости господи!

Поговорить о своем при буфетчике было никак нельзя, и Прохор, торопливо допив водку и проглотив бутерброды, потянул Медникова на выход.

Сдав форму и упрятав проклятую бороду в карман, Медников распрощался с Прохором и уныло пошел в контору – докладывать начальнику о провале своей миссии.

Рассеянно выслушав рапорт Медникова о потраченном напрасно времени, Лавров попросил:

– Евстратий, экипаж бы с княжеским гербом раздобыть на вечер, а?

Удивленно покосившись на роскошную алую черкеску с газырями [212] Русское название верхней мужской одежды, традиционной для обихода кавказских народов. Газыри – отличительная и узнаваемая деталь черкески – перехваченные тесьмой кармашки для пеналов, в которых хранились ружейные боеприпасы. , небрежно брошенную на спинку кресла, Медников понял, что начальнику нынче тоже предстоит «маскарад».

– Знаю местечко, где всякие выезды с лошадьми в прокат дают, гм… На купеческие свадьбы – любят купцы пыль в глаза подпустить. А кучер вам не требуется, господин полковник? – с надеждой поинтересовался Медников. – Я знаю одного верного. Непьющий!