Вячеслав Каликинский - Агасфер. В полном отрыве

Юткевич, впрочем, не горевал. Прогуливая деньги ростовщика, он достаточно быстро сошелся с настоящими единомышленниками – небольшой, но крайне радикальной революционной группировкой. Ни внятной программы, ни устава у этого полубандитского формирования не было. Был только девиз: «Бей эксплуататоров!».

С новыми товарищами Юткевич совершил два «экса» – акта экспроприации, – выбрав объектами пополнения революционной кассы почтовую экспедицию и небольшой частный банк. Однако денег в результате было взято немного. Юткевич понимал, что для серьезного «экса» нужна не менее серьезная подготовка: наводчики, информаторы, время. И в любом случае – деньги, оборотные средства. Он попытался втолковать все это новым друзьям-единомышленникам, но те и слушать не желали о том, чтобы отказаться от своей доли и пустить добытое кровью и потом на подготовку серьезного «экса». Пришлось с соратниками расстаться: троих Юткевич застрелил, двое успели скрыться.

Оставшись один, Ют (такую кличку ему успели дать соратники) принялся размышлять о своей дальнейшей жизни. Уходить из революции не хотелось: это, в конце концов, было весело, это было интересно, это был адреналин в крови. С другой стороны, слушать лозунги и пустопорожние рассуждения революционных товарищей ему было скучно. Вернуться в университет, откуда его дважды отчисляли за хроническую непосещаемость и убеждения?

Сомнения разрешила новая встреча с идейными товарищами. На сей раз ему не пришлось никого искать: слухи о бесстрашном революционере-одиночке Юте и молва об «огромадных деньжищах», добытых в результате двух дерзких «эксов», привлекли внимание ячейки эсеров-максималистов. Ячейка насчитывала более сорока человек и отчаянно нуждалась и в деньгах, и в таких отчаянных боевиках. Юту предложили вступить в партию и возглавить звено бойцов-экспроприаторов. Разумеется, он согласился.

А потом Фортуна повернулась к нему спиной. Первый же «экс», на подготовку которого ушло почти полтора месяца, оказался провальным. В перестрелке с охраной банка Ют был ранен и взят полицией с поличным. И звенеть бы Юту кандалами по Владимирскому тракту – однако полицейский дознаватель оказался неплохим доморощенным психологом, и после первого же допроса сообщил по инстанции, что есть подходящий кандидат на вербовку.

Собственно, Юта и вербовать в осведомители долго не пришлось. Он счел, что быть «разведчиком в тылу» вчерашних соратников гораздо интереснее, чем просто «шагать в революцию». Не раздумывая, он дал требуемую подписку о согласии стать осведомителем и вместе с куратором из Петербургской охранки придумал легенду о счастливом спасении из лап полицейских. И для правдоподобности не ранил, как уговаривался с куратором, а убил охранника в лазарете и бежал.

И пошла у Юта веселая жизнь! Он с одинаковой легкостью и лихостью организовывал «эксы» (с ведома охранки) и подставлял при этом тех, кто ему верил. Передавал куратору сведения о ячейке и ее планах и делал так, что подозрение в предательстве всякий раз падало на кого-то другого.

Разумеется, бесконечно так продолжаться не могло. Несколько мелких ошибок Юта привели к тому, что он сам попал под серьезные подозрения и вынужден был уйти в глухое одиночное подполье. О возвращении «в революцию» в Петербурге и Москве не могло быть и речи. И полковник Герасимов, не желая окончательно терять ценного провокатора, решил перевести его в заграничное отделение охранки, где Ют еще мог принести пользу отечеству. Правда, имело место небеспочвенное опасение, что, оказавшись в Париже или Женеве, Ют может со свойственным ему цинизмом и легкостью предать своих кураторов и раствориться в Европе. Поэтому он использовал для «наживки» младшего брата Юта, сначала осторожно введя его в революционное движение, а потом серьезно скомпрометировав его.

Юту было объявлено о переводе и последнем задании охранки на его пути в Париж: ему предстояло застрелить убийц Витте. Выдавая Юткевичу новый паспорт, Герасимов вынул из рукава последний козырь: он предупредил его о том, что невыполнение задания и попытка Юта скрыться неминуемо приведут на эшафот его младшего брата Юрия.

Задание Юту не понравилось своей неконкретностью, и он прямо заявил полковнику о том, что справится с Витте сам, безо «всяких дилетантов». Однако Герасимов непременно желал «замазать» кровью Дубинина и его Союз русского народа, и дал добро на самостоятельные действия Юта только в случае провала железнодорожных «проводников».

За два дня до отъезда из Петербурга делегации Витте Ют с новым паспортом и в совершенно европейской экипировке отбыл в Берлин, где должен был дождаться своего часа и взять операцию под свой контроль…

Шанхай

– Я планирую сменить квартиру, которая была любезно предоставлена вами, на более подходящее мне жилье, Одагири-сан, – Агасфер вытянулся в кресле, насколько позволяли приличия, и бросил короткий взгляд на хозяина кабинета.

Консул слегка поднял брови:

– Вас не устраивает нынешняя, господин Берг? Скажите только, что именно вам нужно, и мы тут же решим этот вопрос.

– Позвольте задать вам прямой вопрос, господин генеральный консул: я похож на простофилю или идиота?

– Разумеется, нет!

– Тогда вам не стоит удивляться моему решению, Одагири-сан! Как и тому, что мне не подойдет любое предложенное вами жилье: разница между новым и старым будет заключаться только в количестве слуховых ходов в стенах, замаскированных отверстий для подглядывания и чрезмерно любопытных соседей-осведомителей. Простите за прямоту, Одагири-сан.

– А-а, вот вы о чем! – Консул пренебрежительно махнул рукой. – Вы же понимаете, что все эти дырки в стенах и потолках сделаны не специально к вашему визиту в Шанхай! И если вы заметили повышенное, скажем так, внимание к вашей частной жизни, то уверяю: это не мой приказ, а дурацкая инициатива людей, проживающих рядом с вами. Если хотите, я накажу их за эту назойливость и пришлю мастеров, которые заделают все обнаруженные вами ходы в стенах и потолке.

– Благодарю вас, Одагири-сан, но я уже принял решение…

Консул с сожалением развел руками:

– Как вам будет угодно, барон! Кстати, раз уж вы зашли ко мне… Вы уже две недели в Шанхае, и мои помощники, признаться, начали беспокоиться. Вам предоставлен полный карт-бланш, по первому вашему пожеланию мы готовим нужные бумаги и отчеты. Вы посещаете наши участки, беседуете с низовым аппаратом – и до сих пор ни словом не обмолвились о своих впечатлениях о нашей работе. Это несколько нервирует, знаете ли… Поймите правильно, господин Берг: мы ничего не скрываем от вас! Но, возможно, нужны наши пояснения по тем или иным вопросам? Некоторые вещи могут показаться человеку со стороны странными, навести его на ложные выводы…