К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

— Не беспокойтесь, Мэтью. Я изучаю испанский язык — это отвлекает и полезно для дипломатических встреч. Здесь всего лишь иностранные слова и фразы. — Она осмотрела галерею. — Это мое любимое место во дворце. Тут я могу спокойно говорить, а глаза отдыхают на сокровищах.

— В галерее очень красиво, — согласился я.

— Часы напоминают мне, что, как ни безумны заговоры придворных и планы, обсуждаемые за этими дверями, время течет, не обращая на них внимания. — Ее величество посмотрела мне в лицо своими орехового цвета глазами. — И приближает нас к Страшному суду.

Рядом закопошилась и запищала разбуженная шумом птичка. Королева подошла к клетке и сняла покрывало — и сквозь прутья на нас посмотрела хорошенькая желтая канарейка.

— Грустно видеть ее в клетке, — осмелился сказать я.

Екатерина вздохнула:

— Ах, Мэтью, все мы в клетке — в тюрьме этого суетного мира.

Я не ответил.

— Я хочу, чтобы вы искали спасения души, Мэтью, — продолжала моя царственная собеседница. — Я уверена, что Бог должен призвать вас.

— Я не слышу Его, ваше величество, — признался я и некоторое время молчал в нерешительности. — Недавно я познакомился с другим адвокатом, его зовут Филипп Коулсвин. Он из так называемых радикалов. Хороший человек. И все же в некотором смысле зашоренный.

— Разве это зашоренность — искать веру, иметь твердые убеждения?

— Может быть, я слишком строптив и своеволен для той веры, как ее понимаете вы и он. А по-вашему, это означает, что я проклят? — тихо уточнил я.

Екатерина замерла в изумлении. Ее лицо казалось бледным в свете свечей. Наконец она мягко проговорила:

— Только Бог ответит в конце концов на такой вопрос. Но Он держит наготове всю радость истинной веры для тех, кто ее примет.

— Правда? — спросил я. — Я могу только гадать, так это или нет.

— Тогда зачем же вы делаете все это для меня? Я прошу от вас все больше и больше. Это ставит в серьезную опасность как вас самого, так и тех, кто дорог вам. Я только что видела, как вы волнуетесь за своих помощников.

— Да, это так. Но ведь Николас молод и безрассуден и ищет приключений, а Барак… — Я вздохнул. — Он уже не молод, но все равно безрассуден и стремится к авантюрам.

Королева внимательно посмотрела на меня:

— А вы делаете это, потому что вас попросила я?

— Я делаю это для вас, из личной преданности, — тихо ответил я. — И еще потому, что, если ваша партия одержит верх, людям может быть позволена некоторая свобода совести и вероисповедания, потому что в этом случае подмастерьев, молодых дворянок и старых священнослужителей не будут сжигать заживо у столба как еретиков на глазах у таких людей, как Рич и Гардинер.

Екатерина потупилась и через некоторое время прошептала:

— Вы хотите сказать: когда умрет мой муж?

И тут слова вдруг потоком полились из меня:

— Люди страшно запуганы, ваше величество. Они боятся, что за любую веру, которая официально одобряется сегодня, их буквально через месяц могут послать на казнь. Это ведет не к истинной вере, а к осторожному, полному страха фарисейству. Страха перед тюрьмой и костром, — тихо добавил я.

— Я тоже боюсь этого, — кивнула моя собеседница. — Иногда в последние месяцы я бывала так поражена страхом, что еле могла встать с постели, не говоря уже о том, чтобы говорить и вести себя как подобает королеве. — Она содрогнулась.

Мне очень хотелось прикоснуться к Екатерине, утешить ее, но я не смел этого сделать. Какое-то время мы молча стояли напротив огромного причудливого камина, где над решеткой резвились высеченные на панелях геральдические звери. Мэри Оделл дожидалась в нескольких ярдах от нас, скромно сложив перед собой руки.

Наконец королева глубоко вздохнула.

— Моя семья надеется, что когда-нибудь я стану регентшей при принце Эдуарде, — тихо проговорила она. — Если это случится, не будет никаких сожжений, никаких преследований. Правила управления Церковью будут пересмотрены, исчезнет смертная казнь. — Она сардонически улыбнулась. — Но Сеймуры, как дядюшки будущего короля, считают, что у них больше прав на это. Хотя я уверена, они тоже захотят смягчить суровость нынешних законов. Одно время мы вместе противостояли Гардинеру и его сторонникам, но в будущем… Все в руках Божьих. — Ее голос зазвучал более страстно. — Я утешаюсь тем, что будущее в Его руках. Наш долг — быть Его рабами и верными слугами на этой бедной, жалкой земле. — Она снова склонила голову. — Но я нарушила свой долг, когда вопреки советам архиепископа, исключительно из гордыни, сохранила рукопись книги, не пожелав ее уничтожить.

— А мой долг — вернуть собственность, украденную у благороднейшей леди, и призвать к ответу убийц. Это все, что я могу обещать, ваше величество. Я не могу обещать поисков веры.

— Это больше, чем сделали бы для меня прочие подданные, во всяком случае многие из них. — Королева улыбнулась, а потом импульсивно подняла руку, словно собираясь коснуться моего локтя, но тут же уронила ее обратно.

Когда она заговорила снова, ее голос звучал ровно и даже несколько формально:

— Час уже очень поздний, Мэтью. Мэри может приготовить для вас комнату во внешних апартаментах, чтобы вы переночевали во дворце. А завтра утром уйдете. Я знаю, у вас много дел.

Мне нашли место у ворот — большую комнату с тростниковой циновкой и удобной кроватью. Я спал крепко и проснулся поздно: солнце уже поднялось высоко и с широкого двора за окном доносился говор людей. Было воскресенье, и звонили церковные колокола внутри дворцового квартала и за его пределами. Мне вспомнилось, что вчера состоялись похороны Билкнэпа, о которых я совсем забыл. Интересно, пришел ли на них хоть кто-нибудь? Что же касается его последнего злорадного заявления… возможно, эта тайна умерла вместе с ним.

Я торопливо оделся: мне нужно было доставить сообщение Стайсу, а кроме того, я хотел поговорить с Николасом. Выйдя из апартаментов, я увидел людей, собравшихся с трех сторон двора у помещения королевской стражи. Слуги, придворные, чиновники — казалось, все сошлись в этом месте. Чуть поодаль я заметил Уильяма Сесила и протолкался сквозь толпу, чтобы поздороваться с ним.

— Брат Шардлейк? — удивился он. — Вы пробыли здесь всю ночь?

— Да, мне предоставили ночлег, так как было уже очень поздно.

— Мне тоже часто приходится ночевать здесь. Но я скучаю по жене. — Молодой человек грустно улыбнулся, а потом с любопытством посмотрел на меня. — Вы говорили с королевой?

— Да. В основном о религии.

— Она хочет, чтобы увиденный ею свет узрели все.

— Да, действительно, — согласился я и сменил тему: — Похоже, мастер Сесил, впредь мы будем тесно сотрудничать и даже встречать плечом к плечу опасность.