К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

— Но ведь мой отец послал лорду Парру известие, что сегодня я приезжаю из Кембриджа. У меня степень по каноническому праву, и я знаю, что освободилось место в Ученом совете королевы…

— Вас нет в списке, — флегматично отвечал стражник, и я подумал: «Кого же это, интересно, вывели из состава Совета, если появилась вакансия? Уж не меня ли самого — в связи с тем, что моя работа закончена?»

У выходящего на реку окна, как обычно, кружком сидели фрейлины королевы с рукоделием на коленях, наблюдая за танцем, который на удивление ловко исполняла дурочка Джейн. Я увидел Мэри Оделл, разделявшую общество благородных дам, несмотря на свой низкий ранг. Молодая хорошенькая герцогиня Саффолк, державшая на коленях собачонку по кличке Гардинер, пристроилась возле сестры королевы, леди Анны Герберт, которую я видел в замке Бэйнардс. Высокий худой мужчина с узким лицом, похожим на клюв носом и всклокоченной бородой с презрительным выражением наблюдал за танцем у них из-за спины.

Джейн остановилась перед этим джентльменом и, отвесив поклон, сказала:

— Вот, милорд Суррей. Разве я не подхожу, чтобы танцевать с вами в Хэмптон-Корте перед адмиралом?

Значит, это был граф Суррей, старший сын герцога Норфолка и, кажется, реформатор. О нем говорили как об искусном поэте, а еще он прошлой зимой имел неприятности из-за того, что устраивал пьяные кутежи в Сити.

Граф Суррей грубо ответил:

— Я танцую только с женщинами высокого положения, миссис Дурочка. А теперь извините меня, мне нужно встретиться с отцом.

— Не грубите нашей Джейн, — с укоризной сказала герцогиня Саффолк, увидев, как круглое лицо шутихи покраснело.

Однако тут Джейн заметила рядом меня и указала в мою сторону:

— Вот почему королева ушла к лорду Парру! Законник опять пришел тревожить ее делами! Смотрите, у него горб, как у Уилла Соммерса!

Все обернулись ко мне, а она продолжала:

— Он хотел отобрать у меня Утю, но леди Мария не позволила! Она знает, кто ее истинные друзья!

Блеск в глазах Джейн сказал мне, что она вовсе не слабоумная, — весь этот вздор был задуман, чтобы унизить меня.

Мэри Оделл поспешно встала и подошла ко мне:

— Ее величество и лорд Парр ждут вас, мастер Шардлейк.

Я с радостью ушел вместе с нею в святую святых королевы.

И снова Екатерина сидела на высоком кресле под своим красным балдахином. Сегодня на ней было ярко-зеленое платье с вышитыми цветами, листьями и даже стручками гороха. Под ее арселе, как мне показалось, я заметил седые пряди в темно-рыжих волосах. Лорд Парр стоял сбоку от племянницы в своем обычном черном одеянии и с золотой цепью, а с другой стороны устроился архиепископ Кранмер в своем белом стихаре. Низко поклонившись, я увидел на столике рядом шахматы и невольно подумал: черная фигура и белая фигура.

Все трое рассматривали на мольберте перед собой чей-то портрет в полный рост: недавно нанесенные краски были такими яркими, что притягивали взор даже среди великолепия Уайтхолла. На заднем плане, в качестве фона, виднелись темно-красные шторы кровати с балдахином на четырех столбах, а на переднем — рядом с леди Елизаветой, которую я сразу узнал, — лежала на пюпитре раскрытая Библия. На принцессе было то самое красное платье, которое я видел на ней в тот день, когда она жаловалась, что приходится так бесконечно долго позировать.

Но это скучное занятие стоило того, потому что портрет получился поистине прекрасный: дочь Генриха была на нем как живая. Расцветающая грудь Елизаветы контрастировала с хрупкостью ее худеньких, совсем еще детских плечиков. Она держала в руках маленькую книжечку, а лицо ее было спокойным, с выражением настороженной властности, несмотря на юность. Я истолковал значение этой картины: она показывала девочку, которая вот-вот станет женщиной, образованную, серьезную и царственную. А кровать на заднем плане напоминала о скором наступлении брачного возраста.

Королева, которая внимательно рассматривала портрет, прислонившись к спинке стула, сказала:

— Превосходно. Именно то, что нужно.

— Портрет хоть куда, — согласился Томас Кранмер и, повернувшись ко мне, тихо проговорил: — Я слышал ваши последние новости, Мэтью. О том, что в кружке печатника был шпион и теперь он мертв. Его хозяин, скорее всего, некая очень важная персона, член Тайного совета, но мы не знаем, кто именно.

— Да, милорд, — подтвердил я и добавил: — Мне очень жаль.

— Вы сделали все, что могли, — сказал архиепископ, эхом повторив слова Барака.

Я посмотрел на Екатерину. Она выглядела озабоченной и опечаленной, и в ней ощущалась некоторая скованность, в которой я увидел признак напряжения. Королева молчала.

— По крайней мере этот кружок анабаптистов уничтожен, — произнес лорд Парр. — Я бы хотел увидеть их на костре!

— Подкупленный Лиманом дворцовый стражник и тюремщик Милдмор должны быть высланы за границу, — твердо проговорил Кранмер. — Для нашей же безопасности.

— Их тоже следовало бы наказать. Наверняка вы бы с удовольствием сожгли мерзавцев, милорд архиепископ, — прорычал лорд Уильям, — если бы не необходимость их удалить!

— Только если бы усердные проповеди не смогли заставить их отказаться от ереси! — с гневом проговорил Томас. — Я вовсе не хочу никого сжигать!

— Вы очень помогли нам, Мэтью, — сказала ее величество, — предоставив полученные от Лимана сведения о Бертано.

— Значит, это оказалось правдой? — спросил я.

Парр посмотрел на Кранмера, а потом на королеву, которая кивнула, и с суровым видом пояснил:

— Это только для ваших ушей, Шардлейк, и мы говорим вам это лишь потому, что вы первый сообщили нам это имя и нам интересно ваше мнение. Про Бертано знаем только мы четверо. Мы не сказали ничего даже брату и сестре королевы. А вы не должны ничего говорить тем мужчине и юноше, работающим у вас, — добавил он угрожающим тоном.

— Мы знаем, что вы полностью им доверяете, — мягко вставил Томас.

— Расскажи ему, племянница, — велел Уильям.

И королева подчинилась, вяло и неохотно.

— Неделю назад, днем, — поведала она, — его величество принимал кого-то в своих личных апартаментах. Все слуги из его покоев были удалены, — добавила Екатерина. — Обычно он говорит мне, если приезжает кто-то из-за границы, но накануне вечером Генрих сказал, что об этом визите должен знать лишь он один, и я осталась у себя. — Ее величество потупилась и замолчала.

— А потом? — мягко подтолкнул ее дядя.

— Я знаю, что встреча прошла не очень хорошо. После нее его величество послал за мной, чтобы я сыграла ему, как он иногда просит, когда ему грустно и тяжело. Он был в злобном настроении и даже ударил по голове своего шута Уилла Соммерса и велел тому убраться — Генриху было не до шуток. Я посмела вопросительно посмотреть на него, поскольку бедняга Соммерс ничем не заслужил побоев, и король пояснил: «Кое-кто хочет заполучить власть, данную мне Богом, Кейт, и посмел прислать человека с такой просьбой. Я отослал его обратно с ответом, какого он и заслуживал». Тут Генрих ударил кулаком по подлокотнику кресла с такой силой, что затряслось все его тело, вызвав страшную боль в ноге. — Королева глубоко вздохнула. — Он не взял с меня клятвы, что я буду хранить его слова в тайне. Поэтому, хотя, строго говоря, это и противоречит должному почтению к мужу, однако по причине страшно затруднительного положения, в котором мы все оказались, я рассказала правду моему дяде и милорду архиепископу.