К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

— Вот и все, теперь не двигай ею.

— Очень болит, сэр, — пожаловалась пациентка.

— Я знаю, Сьюзен, но чтобы кость срослась, нужно держать ее неподвижной. Я снова приду завтра.

— Спасибо, сэр. Можно мне взять четки, чтобы скоротать время? — спросила девушка и резко замолчала, с опаской взглянув на меня.

— Тебе принесет их мастер Фрэнсис, — ответил Гай и повернулся к своему ассистенту. — Потом дай ей еще выпить того снадобья, что я прописал. Это облегчит боль.

— Хорошо, доктор Малтон.

Затем врач отошел в сторону.

— Спасибо, что пришел, Мэтью, — повторил он. — Я поместил того человека, о котором писал, в отдельную палату.

Мы с ним вместе прошли через главную палату.

— А что с той девочкой? — поинтересовался я.

— Она за гроши помогает на скотном рынке. Напуганная корова прижала бедняжку к ограде и сломала ей ногу.

— Это заживет?

— Надеюсь, если она будет соблюдать осторожность. Кость не прорвала кожу, так что ничего страшного. Пожалуйста, забудь ее слова про четки. Некоторые думают, что в этой больнице и сейчас попахивает прежней религией. Кстати, Фрэнсис когда-то был здесь монахом и по-прежнему помогает из христианского милосердия.

Я удивленно посмотрел на Гая. Ну и дела! С другой стороны, почему бы его ассистенту и не оказаться бывшим монахом? Теперь их в Англии тысячи. Нахмурившись, я ответил:

— Ты же знаешь, что я никогда никому не сказал бы про четки. Тем более что она совсем еще ребенок.

— Не вредно лишний раз напомнить тебе, что нынче не только радикалы должны соблюдать осторожность в своих словах и поступках.

— Я никогда об этом не забываю.

Малтон бросил на меня жесткий взгляд:

— А что касается меня, то я не обращаю внимания на пациентов, слова которых звучат нечестиво и слишком радикально. Как ты сейчас сам убедишься.

Я глубоко вздохнул. Нынче мой друг был настроен решительно.

Гай отвел меня в боковую палату. Как и главная, она была обставлена очень бедно — маленькая комнатушка с крохотным окошком и единственной выдвижной кроватью под старым тонким одеялом да табуретом рядом с ней. Окно было открыто, чтобы пропускать воздух, и в палате были чуть слышны голоса, доносившиеся со Смитфилдской площади.

Я сразу узнал лежавшего на кровати человека — это был Джеймс Маккендрик, которого я в последний раз видел, когда он сбежал от нас в порту. Тогда этот физически крепкий человек показал себя грозным бойцом, но теперь он выглядел совершенно иначе. Его квадратное, белое как бумага лицо заливал пот, а щеки ввалились. Он беспокойно метался на скрипучей койке, и его губы шевелились в бреду. Гай закрыл дверь и тихо сказал:

— Его привели сюда два дня назад. Очень странная история. У одной таверны близ Крипплгейта слонялась компания подмастерьев. Близился вечерний звон, и вдруг из промежутка между домами выскочил прямо на них какой-то человек. Он был весь в крови, и подмастерья заметили, что за ним гнались двое. Кто такие — неизвестно, но, увидев целую толпу молодых парней, они поджали хвосты и скрылись. А юноши привели его сюда. Чудо, что бедняга вообще был еще жив после трех ножевых ранений. По-видимому, он дрался со своими преследователями и сумел убежать. Но состояние очень тяжелое. Он не протянет долго. Думаю, к ночи умрет.

Медик осторожно приподнял одеяло, и я увидел под рубашкой больного три широкие раны на груди и на животе. Они были зашиты, но вокруг двух ран кожа вздулась и покраснела, а у третьей пожелтела.

— Боже милосердный! — воскликнул я.

Гай осторожно опустил одеяло, но это потревожило Маккендрика, и он стал бормотать громче:

— Бертано… Антихрист… Папский инкуб…

Малтон сурово посмотрел на меня:

— Услышав, о чем говорит несчастный, я перенес его сюда. Для его же собственной безопасности, а возможно, и для защиты других.

— И он называл мое имя?

— Да. И не только твое. В том числе, как ты только что слышал, имя Бертано, о котором ты меня спрашивал. Вообще говоря, его слова — бред и полная ерунда, но я слышал, как он упомянул саму королеву Екатерину Парр. Речь бессвязная, все твердит о каких-то шпионах и предателях при английском дворе. По большей части бессмыслица, да и его шотландский выговор мне непривычен. Но я разобрал достаточно, чтобы понять, что этому человеку известно нечто опасное и что он религиозный радикал. Однажды он обругал мессу, сказав, что это не более чем коровье мычание. В другой раз заявил, что все монархи должны быть свергнуты. — Поколебавшись, врач добавил: — Я вижу, ты его знаешь?

— Я видел его лишь однажды, хотя и разыскивал несколько недель.

— Кто он такой?

Я посмотрел Малтону в глаза:

— Не могу сказать, Гай, ради твоей же безопасности. Прошу тебя, держи его подальше от остальных пациентов: он знает опасные вещи. У него было что-либо с собой, когда его привели? — нетерпеливо спросил я. — Может быть, какая-нибудь книга?

— У него был экземпляр запрещенного Нового Завета в переводе Тиндейла с подписью автора внутри и кошелек с несколькими монетами.

— И больше ничего?

— Ничего.

Я посмотрел на Маккендрика — тот часто дышал — и сказал своему другу:

— Я бы предотвратил это убийство, Гай, если бы мог. Надеюсь, ты мне веришь.

— Да, — ответил он. — Верю. Но ты по-прежнему вовлечен во что-то очень опасное, верно?

— Да. — Я снова посмотрел на Джеймса. — Могу я допросить его?

— Он почти все время бредит.

— И все-таки я попробую. А тебя, Гай, я попрошу выйти. Не обижайся, я не хочу, чтобы ты ненароком услышал что-нибудь такое, что может подвергнуть тебя риску. Не хватало еще и тебя затягивать в эту трясину.

Помолчав в нерешительности, медик кивнул:

— Я ненадолго оставлю вас. Но не утомляй его.

Малтон вышел и закрыл за собой дверь. В комнате был табурет, и я пододвинул его к кровати пациента. Уже темнело, Смитфилдская площадь опустела, и голоса на ней затихли. Я осторожно дотронулся до больного. Его глаза открылись, но беднягу била лихорадка, и он ничего не видел.

— Мастер Маккендрик? — спросил я.

— Учитель Маккендрик, — прошептал он. — Я учитель, проповедник.

— Учитель, кто сделал это с вами?

Я не был уверен, что он меня услышал, но больной вдруг проговорил, устало, снова закрыв глаза:

— Их было двое, да, двое. Застали меня врасплох, хотя я очень осторожен. Выскочили из дверей и пырнули ножом. Двое. Я ранил одного в плечо и сумел убежать. — Он грустно улыбнулся. — Скрылся между домами… Пришлось узнать лондонские переулки за эти годы. Такие же, как в Стерлинге. О, я всегда убегал, убегал от папских и королевских лакеев. Но сейчас я ослаб, потерял много крови. — Он вздохнул. — Убегал, всегда убегал…

Я наклонил голову ниже:

— Вы знаете тех, кто на вас напал, учитель?