К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

— Я помню, как переживал Воуэлл, когда во время экспертизы между Эдвардом и Изабель возникла перепалка, — сказал я. — Он был очень расстроен, это очевидно.

— Но я не считаю себя вправе пойти и допросить его.

— Вы читали отчет коронера. И если поведение Изабель теперь представляет угрозу для нас обоих… — Я приподнял брови.

— Пустые угрозы сумасшедшей женщины. — Филипп тяжело вздохнул. — Позвольте мне хорошенько обдумать это, Мэтью. Дайте сперва помолиться.

Я бы предпочел, чтобы он немедленно пошел в дом Коттерстоука и взял меня с собой, но как я мог настаивать? Поэтому я встал, намереваясь откланяться.

— Когда решитесь, дайте мне знать, — попросил я Коулсвина. — И давайте в этом деле будем держать друг друга в курсе всего, что может касаться нас — персонально.

Он поднял голову и пристально посмотрел на меня своими голубыми глазами:

— Да, Мэтью. Обещаю.

Позже в тот же день я зашел в контору казначея Роуленда, но мне ответили, что он на совещании. В понедельник я снова заглянул к нему, и на этот раз клерк опять сказал мне, что его нет, хотя, проходя мимо окна казначея, я заметил через приоткрытые ставни его длинную фигуру в черной мантии, склонившуюся над письменным столом. Когда я вышел обратно, ставни были уже закрыты, и я с долей тревоги подумал, уж не избегает ли меня Роуленд по каким-то причинам.

В тот день в трапезной я обедал с другим барристером, которого немного знал, — он собирался днем нанять лодку и прокатить свою семью до Гринвича и дальше. Как и сказал мне Роуленд в прошлом месяце, практически все корабли флотилии его величества, штук пятьдесят или около того, направлялись к Темзе, чтобы выстроиться от Грейвсенда до Детфорда: вдоль этой линии проплывут суда адмирала д’Аннебо. Королевские корабли уже начали прибывать.

— Говорят, «Великий Гарри» уже бросил якорь в Детфорде, — сказал мой коллега. — Соберутся все корабли, что в прошлом году были в Портсмуте и выпроваживали оттуда французов.

— Вот только «Мэри Роуз» среди них не будет, — заметил я.

— Что поделать, брат Шардлейк, — напыщенно произнес мой собеседник, — боевые потери неизбежны.

Во вторник, десятого августа, в конце рабочего дня я предложил Бараку и Николасу выпить в конторе по кружке пива. Скелли уже ушел домой. Мысли о пропавшем «Стенании грешницы» все еще постоянно гудели у меня в голове, и я подумал, что разговор с двумя посвященными в это дело может открыть какие-нибудь неожиданные перспективы. Джек спросил, нет ли каких новостей из дворца.

— Уже неделю ничего не слышно, — вздохнул я.

Мой помощник покачал головой:

— А рукопись по-прежнему неизвестно у кого. Но почему эти люди, если они хотят навредить реформаторам, не показывают ее королю?

— Хотел бы я знать! — развел я руками.

— Да еще этот Бертано, — добавил Николас. — Он уже должен быть здесь, если Лиман говорил правду. — Он вздохнул, и его зеленые глаза на мгновение обратились куда-то внутрь.

В ту же ночь, когда Лиман был застрелен, лорд Парр унес его тело — студенты, к счастью, не вернулись до утра. Я не сомневался, что Овертон, как и я, никогда не забудет бывшего стражника, чья голова внезапно разлетелась на куски прямо у нас на глазах.

— Нам известно теперь, что книга находилась у анабаптистов, — сказал я. — И Лиман был прав: среди членов кружка имелся шпион: кроме них, никто не знал про «Стенание грешницы». Это либо Кёрди, который теперь мертв, либо Маккендрик, который находится в бегах. Или же оба сразу. Причем работал шпион, кем бы тот ни был, на кого-то при королевском дворе, не иначе.

— На кого-то из влиятельных людей, — согласился Барак. — Но остаются открытыми два вопроса: на кого именно? И почему похитители до сих пор еще не раскрыли свои карты? — Он вопросительно посмотрел на меня. — Вы по-прежнему полностью исключаете Рича?

— Я никогда не исключаю Рича. Но кто бы это ни был, выжидать им совершенно не выгодно, даже опасно. Как только эта книга попала им в руки, их долг был отнести ее королю. А если похитивший хочет вызвать гнев Генриха и таким образом поспособствовать успеху переговоров с Бертано, то лучше всего было бы отдать ему книгу как можно скорее.

— Если только этот Бертано вообще существует, — заметил Джек. — Мы даже этого толком не знаем. А если такой человек и есть, я по-прежнему уверен, что Генрих никогда добровольно не откажется от главенства над Церковью.

— Лорд Парр думает, что прибытие в Англию кого-то вроде папского посланника совпало с переменой в поведении некоторых членов Тайного совета. И на Чаринг-Кросс зарезервирован дом, явно охраняемый стражей короля.

Николас согласился с Бараком:

— В таком случае наилучшее время, чтобы показать Генриху книгу, конечно, упущено. Как я слышал, королева играет значительную роль на церемонии в честь французского адмирала. Это знак того, что она снова в фаворе.

Джек хмыкнул:

— Томас Кромвель был на вершине власти, когда внезапно вышел из милости. Его сделали графом Эссексом, а буквально через несколько недель бросили в Тауэр и казнили.

Овертон покачал головой:

— Что вообще за человек наш король? — Он спросил это тихо, хотя у меня в конторе бояться было некого.

— Хороший вопрос, — ответил я. — Мы с лордом Парром как раз говорили об этом. Король впечатлителен, подозрителен, и если вдруг ополчится против кого-то, то становится безжалостным и непреклонным. Генрих считает себя всегда правым и склонен принимать желаемое за действительное. То, что королева прятала книгу и скрывала от него ее пропажу, он почти наверняка расценит как проявление неверности. И все же он по-прежнему ее любит и меньше всего хочет потерять. Он заставил людей Гардинера заплатить за то, что они назвали ее величество еретичкой, не представив никаких доказательств.

— Впрочем, все это не помогает нам ответить на вопрос, у кого же сейчас находится книга, — заключил Барак.

— Да, — согласился я.

— А как насчет моей идеи о двойном агенте? — поинтересовался Николас. — Мог такой человек сказать своим хозяевам про книгу, а потом, прежде чем ее успели передать, взять рукопись себе, попутно убив Грининга?

— С какой целью? — уточнил Джек.

— Например, чтобы переправить «Стенание грешницы» за границу.

— Если так, то теперь книга может быть только у Маккендрика. Где бы ни находился он сам.

От неожиданного стука в дверь все мы разом подскочили. Но, к нашему несомненному облегчению, на мое приглашение войти в комнате появилась Тамазин.

Мы одновременно встали. После всех поклонов и взаимного обмена любезностями жена Джека лукаво улыбнулась:

— Значит, вот как вы исследуете тайны законов!

Мы с Бараком рассмеялись, хотя Николас слегка нахмурился, недовольный тем, что женщина позволяет себе такие вольности. Но мы с Тамми были старыми друзьями, а она никогда не отличалась чрезмерной стеснительностью.