Никлас Натт-о-Даг - 1795

— А разрешение есть?

Закивал еще чаще, на этот раз молча, чтобы голосом не выдать ложь. Охранник подумал немного и собрал усы под нос, так что от них остался только зажатый между пальцами лохматый клок.

— А мне-то что? — пожал плечами. — Кто я такой, чтобы судить, кому что нравится. Молодая, по крайней мере. Давай, проходи, а то посажу в кутузку.

Сделал страшные глаза и захохотал.

Они прошли через арку. Дальше шла лестница такой ширины, что на каждой ступеньке можно уложить двоих взрослых людей. Через каждую сажень — яркие двойные бра. Двойные двери настежь открыты и привязаны к стенам золотистыми сутажными шнурками. А там — волшебный, залитый светом грот с бесценными сокровищами. Элиас остановился на пороге. Он никогда ничего подобного не видел. Конечно, он не раз останавливался и заглядывал в окна Биржи и Воксхаллена, подолгу застывал в восхищении, глядя, как тысячи трепещущих огоньков сливаются в люстрах и в настенных светильниках в единое, яркое и манящее море света. Но восторг всегда имел привкус горечи; раскинутые руки канделябров словно перегораживали ему дорогу, как сегодняшний охранник, проводили невидимую границу: тебе здесь не место. Возвращайся в холод и темноту. Хочешь глазеть на огонь — зажги лучину или разведи костер.

А теперь огромные, изукрашенные резьбой и золотом двери широко распахнуты не для кого-нибудь — для него. Элиас с бьющимся сердцем переступил порог и сразу услышал, как настраивают свои инструменты музыканты. Мимо него, слегка оттолкнув, пробежала роскошно одетая женщина в развевающейся юбке, кокетливо вереща, — якобы спасалась от погони молодого хохочущего франта. Очарование момента исчезло.

Он повернулся и в последний раз внимательно и критически оглядел девушку.

— Пора. Ты понимаешь меня? Пора.

Взял под руку, и они нерешительно вошли в ярко освещенный зал. Еще ярче, чем ему показалось поначалу.

Намного ярче. Настолько ярче, что мальчик невольно зажмурился и подвел свою спутницу поближе к стене. И не просто к стене — они почти спрятались за стоящими на столе большими букетами цветов. Зал подавляет его — почти такой же большой, как театр, с высоченным потолком. Потолок притворяется ярко-голубым небом, позолоченный фриз изображает виноградную лозу, а голенькие улыбающиеся херувимчики играют с барашками белоснежных облаков. Штофные обои такой невиданной красоты, что он потихоньку потрогал их рукой — уж не обман ли зрения? С огромных портретов на стенах поглядывают строгие господа и дамы. Дамы в кружевных розовых чепцах с благожелательными улыбками поглаживают ручных сурков, а господа изображены либо на фоне атакующего флота, которым они, по всей видимости, командуют, либо просто позируют, гордо выпятив украшенную бесчисленными орденами грудь. Окна в глубоких нишах с видом на остров Святого Духа и мосты на Норрмальм.

Дирижер взмахнул палочкой. Небольшой оркестрик начал играть, вначале вкрадчиво и тихо, чтобы привлечь внимание увлекшейся беседой публики. Кавалеры торопливо осушили стаканы и подали руку своим дамам. Оркестр играл все громче и все быстрее. Почти все в масках; некоторые приходится держать перед лицом на специальной, довольно длинной рукоятке. Другие маски из раскрашенной ткани, с прорезями для глаз и губ — такие держатся на завязках. А кое у кого маски просто огромные, изображают головы различных зверей — от неожиданности и испугаться можно.

Элиас довольно долго вглядывался в лица. Он уже начал беспокоиться, когда наконец увидел знакомую фигуру — к счастью, без маски. Взял девушку за руку, улучил момент и подвел к Подстилке. Та посмотрела на него так, как могла бы посмотреть на грязную лужу, неожиданно возникшую именно в том месте, куда собралась поставить ногу. Отвернулась и хотела было отойти, но он ее остановил:

— Погодите.

Подстилка с брезгливым удивлением оглянулась:

— Чего тебе?

— Я насчет Клары.

— Как это — насчет Клары?

Поднесла к носу лорнет и начала разглядывать Элиаса и его спутницу.

— Клара вам больше не нужна. Отпустите ее со мной.

Прошло несколько мгновений, прежде чем мадам пришла в себя от удивления. Элиас потянул девушку за руку.

— Предлагаю обмен. Эта моложе и красивее. Надолго хватит.

— Эта? Драная кошка из канавы? — Подстилка засмеялась. — Ходячий скелет? И кто ж, по-твоему, ее захочет? И что на ней за тряпки? И накрашена, как арлекин.

Она приподняла подбородок девушки пальцем и покачала: вправо-влево, влево-вправо. Попыталась встретиться с ней взглядом, но ничего не вышло.

— А что с ней не так?

У Элиаса задрожали губы от обиды. Все его труды, все насмарку…

— Клара! Тут тебя предлагают выкупить. А разве ты моя рабыня? Я хоть раз заставляла тебе делать что-то, что тебе было не по душе? Разве ты не свободная женщина?

Клара ослепительно красива. Платье настолько тонкое, что кожа под ним просвечивает и придает ему розоватый оттенок. Высокая прическа, волосы сколоты изящными булавками с разноцветными головками. Она только что заметила странную парочку и пожала плечами.

— Само собой. Какая еще рабыня… А почему вы спрашиваете? — Она окинула зал взглядом высматривающего добычу коршуна.

— Вот так. — Подстилка повернулась к Элиасу. — Чтобы от тебя побыстрее избавиться, попрошу Клару вкратце поведать смысл нашего сотрудничества. Что ты у меня делаешь?

Клара коротко засмеялась, но видно было: она не понимает смысла игры.

— Встречаюсь с господами, а они делают мне подарки, потому что я очень ласковая. Эти господа, понимаешь ли, соскучились по ласке. А госпожа фон Плат предоставляет мне комнату, где я могла бы их как следует приласкать.

Внезапно Подстилка выпрямилась и вытянула шею. Схватила Клару за пояс, сделала страшные глаза и незаметно кивнула на стройного господина в тщательно, волосок к волоску расчесанном парике и увешанном орденами мундире. Лицо скрыто маской.

— Это он. Это же он, да? Фредрик Адольф? И никого рядом… Клара! Вот он, твой шанс.

Клара упорхнула очень быстро. Элиасу даже показалось, что у окружающих дам всколыхнулись платья от произведенного ею ветерка. Подстилка повернулась к Элиасу.

— Не хочу никаких неприятностей, боюсь, меня же и обвинят. Но если ты опять начнешь приставать ко мне или к Кларе, позову охранника, и тебя вместе с твоей поганкой выпрут отсюда коленом под зад.

И ушла вслед за Кларой, по ее неостывшим следам.

Элиас отвел девушку в угол. Никто не обратил на них внимания — охота в самом разгаре.

По залу незаметно снуют лакеи, убирают пустые бокалы, меняют свечи в канделябрах. За окнами все еще довольно светло, сизые летние сумерки никак не хотят уступать место ночному мраку. Музыканты в перерывах успевают приложиться к бутылке, и с каждым новым котильоном музыка звучит все громче и фальшивее. Ничего страшного, музыканты опытные, они знают: к этому часу до музыки никому и дела нет. Балом правят уже не менуэты и контрдансы — пары кружатся в водовороте похоти.