К Сэнсом - Каменное сердце

Абигайль надменным движением задрала подбородок:

— Да. Он позорил нас с мужем.

— Мастер Шардлейк не может оспорить это, — проговорил Дирик.

Он внимательно наблюдал за миссис Хоббей, очевидным образом опасаясь того, что она может сорваться.

— Конечно, вы пережили страшное время, когда все дети одновременно заболели оспой. Насколько я понимаю, вы самостоятельно выхаживали Дэвида, пренебрегая опасностью, — продолжил я разговор.

Лицо хозяйки дома вспыхнуло гневом.

— Пренебрегая Хью и Эммой, вы хотите сказать? Ну, сэр, что бы вам ни наговорил Майкл Кафхилл, это неправда! Я постоянно посещала Эмму и Хью. Однако они хотели видеть только друг друга, и никого более!

Абигайль опустила голову, и я понял, что женщина плачет. Глядя на хозяйку, заскулил и Ламкин. Потянувшись за платком, она погладила его по голове.

— Я потеряла Эмму, — тихо сказала миссис Хоббей. — Я потеряла девочку, в которой хотела видеть свою дочь. По собственной вине, по своей собственной вине. Да простит меня Бог!

— Но в чем же здесь заключалась ваша вина, миссис Абигайль? — вырвалось у меня.

Ее заплаканное лицо внезапно замкнулось, и глаза уклонились от моего взгляда.

— Я… я послала за красной тканью, ведь она изгоняет скверные туморы, но сделала это слишком поздно, материала уже не было…

— Но вчера Фальстоу сказал мне, что сумел добыть какое-то количество, — вспомнил я.

Винсент глянул на Абигайль:

— Быть может, вы хотели сказать, что он нашел ее слишком поздно для того, чтобы спасти Эмму?

— Да-да, вы правы, — поспешно согласилась миссис Хоббей. — Я оговорилась, это произошло слишком поздно.

— Вы даете указания свидетелю, мастер Дирик, — выразил я свое недовольство. — Барак, не забудь зафиксировать факт вмешательства с его стороны.

— Приношу извинения, — ровным тоном проговорил мой противник.

Абигайль глубоко дышала, стараясь вернуть самообладание. «Интересно, — подумал я, — почему она искренне считает себя виновной в смерти Эммы?»

Я спросил о том, как складываются теперь ее отношения с Хью. Моя собеседница отрывисто ответила:

— Достаточно хорошо.

Наконец я задал ей вопрос о Майкле Кафхилле.

— Я не любила этого человека! — возмущенно воскликнула миссис Хоббей.

— Он пытался вбить клин между мной и детьми.

— Но зачем это ему было нужно?

— Да затем, что Кафхилл хотел, чтобы они были близки с ним, а не со мной и моим мужем.

— Оба? И Хью, и Эмма?

— Да, — ровным тоном сказала женщина. И тут же, повинуясь порыву, проговорила с дрожью в голосе: — Однако Майкл Кафхилл умер такой ужасной, такой мучительной смертью… Да простит его Господь, да простит его Господь!

— А вам известно, почему его уволили? — задал я новый вопрос.

Хозяйка дома снова глубоко вздохнула, стараясь вернуть себе самообладание:

— За какую-то непристойность. Муж сказал мне, что обсуждение его проступка не предназначено для женских ушей. Это все, что я знаю.

— У вас есть еще вопросы, мастер Шардлейк? — спросил Дирик.

— Пока это все. — Теперь мне следовало обдумать столь многое. — Но впоследствии у меня могут возникнуть другие вопросы.

— Мастер Шардлейк всегда произносит эти слова, — усталым тоном обратился к Абигайль мой коллега. — Благодарю вас, мэм.

Миссис Хоббей обернула Ламкина ковриком, поднялась из кресла и отправилась вон из комнаты, прижимая песика к груди. Я вспомнил о ее страхе перед слугами, о ее бесконечных дурацких баталиях с сыном, о нетерпимом отношении к ней мужа и о холодном безразличии Хью. И подумал: «Бедная женщина. Похоже, кроме этой собаки, ей некого больше любить».

После обеда мы с Бараком взяли двух коней из тех, что были наняты в Кингстоне, и отправились в поездку по лесу. Я оседлал Нечета, сильного и кроткого мерина, доставившего меня из Лондона. Серая пелена у нас над головой сгустилась. Мы направились по Портсмутской дороге на юг: Хоббей говорил нам, что в этом направлении деревья рубят и на земле Хью, и в его собственном лесу.

С правой стороны плавно уходило под откос одно из общинных полей деревни, раскрашенное яркими красками различных посадок. Трудившиеся на поле селяне искоса поглядывали на чужаков, а некоторые провожали нас взглядом. Мы ехали дальше, и лес с левой стороны уступил место просеке, простиравшейся примерно на полмили до зеленой стены нетронутых деревьев. Из подлеска поднимались тощие молодые деревца, по большей части пораненные так, что их стволы в будущем должны были разделиться надвое.

Мы остановились.

— Эта делянка появилась некоторое время назад, — заметил Барак.

— Они валили все подряд, не только взрослые деревья. Лес здесь восстановится лишь через несколько десятилетий. А это земли Хью. Стоимость древесины зависит от породы дерева. Теперь поди разбери, что там росло изначально — дуб, вяз или клен… — Я покачал головой. — Широкое поле для махинаций.

Позади нас вдруг пропела труба. Мы приняли в сторону, пропуская мимо себя колонну солдат, поднявших облако пыли. Люди казались усталыми, даже изнуренными, многие из них прихрамывали. Герольд, шагавший взад и вперед вдоль колонны, покрикивал на лентяев, чтобы те поднимали ноги повыше. Наконец мимо нас прогромыхал обоз, и вся рота исчезла за поворотом. И вновь я вспомнил Ликона: как-то идут у него дела в Портсмуте?..

Мы проехали еще милю-другую. Слева просека уступила место густым зарослям. Лес находился и справа от дороги, и, судя по плану, это был тот самый общинный лес, заполучить права на который добивался Хоббей. Дорога плавно пошла вверх, и теперь мы видели вдали гряду высоких холмов. Там был Порте Даун-Хилл, а по другую сторону от него плескалось море. Тут мы опять пришли к участку, где осуществлялась вырубка. На расстоянии примерно в сто ярдов были повалены все деревья. Одна группа лесорубов распиливала лежавший на земле дуб, а другая обрубала ветки с листьями с крупных сучьев. Длинные бревна грузили на запряженную волами телегу.

— Давай поговорим с ними, — предложил я.

Мы осторожно проехали мимо пней, еще свежих и истекавших соком.

К нам подошел высокий жилистый мужчина. Сняв шляпу, он поклонился:

— Добрый день, джентльмены.

— Я — мастер Шардлейк, адвокат Хью Кертиса, которому принадлежит эта земля, — представился я. — Сейчас пребываю у мастера Хоббея в Хойлендском приорстве.

— Мастер Фальстоу предупреждал меня о том, что вы можете добраться и до нас, — ответил мужчина. — Как видите, мы усердно работаем. Я — Питер Друри, десятник. — Он говорил весьма почтительно, однако так и сверлил нас своими проницательными, круглыми, словно пуговицы, глазами.

— Вижу, вы ведете масштабную вырубку, — заметил я. — Какие деревья вы валите?